Он необычный: любая моя фантазия, нарисованная на нем, по моему желанию материализуется. Это может быть что угодно: живой или не живой предмет, ситуация… Жаль лишь то, что материализуются рисунки не навсегда, а лишь на несколько часов. Иначе, быть мне уже миллионершей, и жить где-нибудь на берегу моря в роскошном особняке. Но, увы…
Ситуаций же это правило не касается. Если что-то произошло — это навсегда. Но, пользуюсь я этим приемом крайне редко. Только лишь когда достаточно времени…и если я сильно зла.
Вот именно из-за этих необыкновенных способностей, как я предполагаю, за холстом и охотятся. Не знаю кому и зачем он нужен, да мне и плевать. Он нужен МНЕ, и это главное. Я жадная!
Что ж. Через несколько дней, мне снова надо ждать визита. Трусы. Нападают кучей, и обычно со спины… Даже убивать не жалко таких негодяев. Хотя, если вспомнить моё первое осознанное убийство
Это произошло в моем же доме, спустя несколько недель после того, как я вернулась в родную деревню. Тогда я была двадцатиоднолетней скромной художницей-недоучкой, с позором изгнанной с последнего курса из Академии искусств, потерявшей всякую надежду на радужное будущее и мало что знающей об имеющейся у нее вещице. Холст использовался мною только в бытовых целях: то лейку полную воды нарисую, что б от колодца тяжесть не таскать; то браслетик красивый, что б перед знакомыми модницами поблистать и позлить их; то одежду теплую, если мои художества на природе затягивались, и становилось прохладно. В общем, ничего сверхъестественного.
Меня нашли на заднем дворе, в то время когда я косила траву. Косу я, кстати, так же нарисовала. Так, работа выполнялась в разы быстрее. Нарисованная коса будто выполняла всё за меня…
Он был один… Не скрывая своих намерений, мне прямо в лоб выдали то, что от меня хотят и зачем пришли. Если бы я отдала холст, в ту же секунду от меня обещали отстать, навсегда оставить в покое, но естественно, это было ложью. Меня бы убили, что я прекрасно понимала… Я ответила отказом, и тогда пришелец обнажил свой нож, но тут же получил от меня удар косой, и упал замертво с распоротым животом. Клянусь, я ничего не делала…Деревянная палка с острым наконечником, которую я судорожно сжимала в руке, сама всё сделала. САМА!
Из окна кухни раздавалось веселое мамино пение, за забором шумела детвора и ругались соседи…Всё как обычно…А я стояла, не дыша, в панике смотря на неподвижное тело мужчины. Кажется, никто ничего не заметил. Но что же делать дальше?
Оттащив тело в ближайшие кусты, я решила дождаться темноты, и уже тогда, погрузив труп на спину лошади, отвезла его подальше в лес, где до утра занималась тем, что выкапывала огромную яму, а за тем закапывала труп. Домой вернулась лишь под утро. Мама была уже в поле, а сестра спала. Никто ничего не заметил…
Кошмары мучили меня еще долго…
Дальше были бесконечные преследования, письма с угрозами и нападения. Но, спустя несколько месяцев я привыкла к этому настолько, что меня перестало раздражать такое повышенное внимание к собственной персоне. Я категорически отказывалась расставаться с холстом, доставшимся мне, кстати, тяжело, и при весьма неприятных и странных обстоятельствах. В общем, это длинная история, конца которой до сих пор не видно…
Вторая глава
Три года назад.
— Руа, тебя директор зовёт! — В коридоре Академии искусств меня окликнул одногруппник Аппе, сделав ударение в мое имени на букве "а".
— Меня зовут рУа! Запомни, ты! Ненавижу, когда коверкают моё имя! — Я глубоко вдохнула, стараясь не выйти из себя. Ну, сколько же можно им повторять? Или они специально меня злят? Очень хочется посмотреть, как ведет себя примерная ученица, доведенная до стадии "готова убивать"? Чувствую, еще немного, и такая возможность у любителей меня подастовать появится.
— Ладно, ладно! Прости. Успокойся, — шутливо попятился парень. — Подумаешь, не правильно ударения поставил. Память у меня короткая.
— Хорошо, в этот раз прощаю, — выдохнула я, теребя в руках кипу листов. — Что ты там говорил?
— Господин Херман просил тебя зайти к нему. Что ты натворила? Вроде тихоня, а тут сразу к директору, — почесал затылок одногруппник.
— С чего ты взял, что я что-то натворила? — недовольно прищурилась я. — Может он наоборот похвалить меня хочет?
— Ну-ну, конечно. Дождешься от нашего директора похвалы. Иди, в общем. Он просил не задерживаться. Потом расскажешь, как всё прошло, — Аппе помахал мне на прощание и поспешил скрыться за поворотом.
А ведь действительно, если господин Херман вызывает к себе — хорошего не жди. Интересно, что ему от меня нужно? Уж не отчислить ли он меня решил, после того как на прошлой неделе я нарисовала на стене туалета его шарж? Вряд ли… Рисунок получился довольно милый. Или его разозлило именно местоположение портрэта? Ладно, не буду гадать.
Вообще-то я совсем не хулиганка, даже наоборот, но ведь вдохновение может настигнуть художника когда угодно и где угодно. Хотя, это скорее не вдохновение, а чистой воды глупость. Рисунок был сделан на спор — мои одногруппницы давно шушукались о том, что я тихоня, совершенно не умеющая веселиться. Я и решила убедить их в обратном, и теперь, видимо, придется отмывать стену…
Глубоко вдохнув, я постучала в высоченную, почти до потолка, дубовую дверь и, услышав разрешение войти, открыла её. Директор восседал за своим столом спиной к огромному окну, в кресле, обшитом красным бархатом, и очень походящим на трон. Занавески не были задернуты, и в лучах заходящего солнца силуэт господина Хермана казался черным, и это навивало жуть. Я нервно сглотнула и подошла вплотную к столу, встав напротив директора.
— Руа Кэйлин, — проговорил директор, листая журнал нашей группы, — Вы в курсе, что являетесь лучшей ученицей на своем курсе?
— Ну-у, я догадывалась, — не без гордости задрав нос, протянула я.
Догадывалась… Естественно лучшей! Не зря ведь мое имя уже второй год красуется на доске почета!
— Так вот. Через три дня состоится первый тур конкурса искусств. Из всех Академий нашего государства и так же соседних будут отправлены по два лучших ученика. Из нашей, выбрали тебя и ученицу Иальту Чемши. Что ты на это скажешь?
— Я не знаю… Если вы так решили, то я, конечно, поеду, — Я растерянно улыбнулась. Вполне ожиданно.
— Замечательно, значит, ты согласна, — пробормотал господин Херман, одной рукой протирая очки, а другой что-то помечая в журнале. — Завтра утром вы с Иальтой выезжаете в Оригс. В горы. Через два дня на пленере и состоится конкурс. Жить вы будете в гостинице, в двухместном номере. Всё уже обговорено. Сопровождать вас будет госпожа Даана.
— Хорошо, — проговорила я, недовольно сморщив нос.
— Тебя что-то не устраивает? — заметив перемену в моем лице, спросил директор. Он приподняв одну бровь, изучающе смотрел на меня поверх очков.
— Ну… я как бы… не хочу жить в одном номере с Иальтой, — честно призналась я. Проклятая блондинистая певичка, постоянно меня задевает. Считает себя лучше остальных, и пытается самоутвердиться за счет тихонь вроде меня. Как же она меня бесит. Если нас поселят в одну комнату, скандала не избежать.
— Ну, уж извини. Всё уже решено. Тебе придется потерпеть её пару дней, — пожал плечами господин Херман.
— Только ради нашей Академии, — натянуто улыбнулась я. Эх, не просто мне придется…
— Вот и умница! Будь хорошей девочкой! Я верю в тебя, Руа, — мягко произнес директор. — А теперь иди, собирайся. И возьми с собой тёплые вещи. В горах прохладно.
— До свидания, — попрощалась я, поклонившись, и вышла из кабинета директора.
За дверью меня ждала моя единственная подруга и соседка по комнате — невзрачная девушка Линн. На её лице чётко читалось огромное любопытство, и она, схватив меня за руку, отчего я чуть не выронила стопку листов, потащила по коридору.
— Что?! Что он тебе сказал? — жарко зашептала она. — Руа, ну не молчи! Что от тебя хотел господин Херман?