— Вы не обращались к коронеру с просьбой выслушать ваши соображения?
Глэдис Невилл покачала головой и нервно сплела пальцы.
— Понимаете, — наконец заговорила она, — я боялась… боялась напортить. Само собой, я-то убеждена, что мистер Морлей не совершал ничего подобного… Но ведь люди неосведомленные могут подумать, что он сделал это умышленно.
Пуаро кивнул.
— Поэтому я и пришла к вам, мосье Пуаро. Ведь с вами я могу говорить не так, как с полицией. И вообще, хоть кто-то должен же понять, насколько неубедительна эта версия с передозировкой. Ведь верно?
— Должен. Но все предпочитают особенно в это не вникать, — сказал Пуаро.
И в ответ на ее растерянный взгляд продолжил:
— Я бы хотел подробнее узнать о телеграмме, которую вы получили в тот день, — о телеграмме, которой вас вызвали.
— Честное слово, мосье Пуаро, не знаю, что и подумать. Все как-то странно. Должно быть, ее послал кто-то, кто все обо мне знает — и о тетушке, и о том, где она живет, и многое-многое другое.
— Да, похоже, что ее послал или кто-то из ваших ближайших друзей, или тот, кто живет в этом доме и хорошо вас знает.
— Мосье Пуаро, никто из моих друзей ни за что такое не сделал бы.
— А сами вы никого не подозреваете?
Девушка замялась.
— Как только я узнала, что мистер Морлей застрелился, — с запинкой проговорила она, — то… то сразу подумала, уж не сам ли он послал эту телеграмму.
— Стало быть, по-вашему, он хотел, чтобы вас в тот день не было на работе?
Девушка кивнула.
— Вообще-то довольно странная причуда, даже если он и задумал покончить с собой… Право, очень, очень странно. Фрэнк — это мой друг — поначалу Бог знает что подумал. Стал обвинять меня — будто бы я собиралась ехать к тете не одна. Будто я способна на такое!
— А у вас есть кто-то еще?
Мисс Невилл вспыхнула.
— Нет, конечно же нет! Но Фрэнк с недавних пор так переменился, стал угрюмый, подозрительный. Понимаете, он потерял работу и пока ничего не может найти. Слоняться без дела — что может быть хуже для мужчины! Я страшно за него переживаю.
— Он очень огорчился, когда узнал, что вы уехали?
— Очень. Видите ли, в то утро он заглянул сюда, чтобы сказать мне, что нашел работу, и очень подходящую — десять фунтов в неделю. Он не мог ждать, примчался, чтобы сообщить мне об этом. Думаю, он хотел, чтобы и мистер Морлей тоже узнал. Фрэнка всегда очень задевало, что мистер Морлей его недооценивает. И еще, он догадывался, что мистер Морлей настраивает меня против него.
— Он и вправду настраивал?
— Ну да, в известном смысле. Конечно, Фрэнк не раз терял работу. Вероятно, ему не хватало того, что принято называть уравновешенностью. Но теперь все будет по-другому. По-моему, можно всего добиться, если чувствуешь дружескую поддержку, вы согласны со мной, мосье Пуаро? Если мужчина понимает, что женщина многого от него ожидает, он постарается соответствовать ее представлениям о нем.
Пуаро вздохнул. Но спорить не стал. Не один десяток раз он слышал, как женщины приводят подобные аргументы в счастливой уверенности, что их любовь обладает спасительной силой. Да, пожалуй, такое случается… в одном случае из тысячи…
— Мне бы хотелось повидать вашего друга, — сказал Пуаро.
— Я была бы рада представить его вам, мосье Пуаро. Но теперь он свободен только по воскресеньям. Всю неделю работает за городом.
— Ах да, у него ведь новая работа. Кстати, что за работа?
— Видите ли, мосье Пуаро, я точно не знаю. Кажется, он работает секретарем. А может, управляющим. Свои письма я отправляю на его лондонский адрес, а оттуда их уже, пересылают ему.
— Довольно необычно, вам не кажется?
— Вообще-то кажется, но Фрэнк говорит, что теперь часто так делают.
Пуаро молча посмотрел на девушку.
— Завтра ведь воскресенье, так? — заговорил он неторопливо. — Может быть, вы и ваш друг доставите мне удовольствие и составите компанию для ленча? Скажем, в «Логанс-Корнер-хаус»? Мне бы хотелось поговорить с вами обоими об этой трагедии.
— О, благодарю вас, мосье Пуаро. Я… да, я уверена… Нам будет очень приятно…
Фрэнк Картер был среднего роста, белокурый, довольно красив, вернее, смазлив. Одет с претензией на элегантность. Его близко посаженные глаза беспокойно бегали, особенно когда он был чем-то смущен.