Возможно, ему неловко. В таком случае я тоже притворюсь, будто его здесь нет. Как только фургон отъезжает, я замечаю, что в нём пробита большая дыра. Она заделана каким-то наполнителем. Ремонт своими руками, да ещё и не очень удачный. Поверх закрашенного наполнителя коряво написано: «Заплати художнику».
– Я не знал, что мистер Джирад – художник, – говорю я собакам.
Увидев вдали девочку-подростка в чёрной толстовке и ярких легинсах в цветочек, Пинг начинает лаять.
У неё проколот нос. На солнце переливается гвоздик, который она носит на носу. Она вытаскивает настенное украшение – самое уродливое из всех, что мне доводилось видеть. Эдакую серую рыбину с открытым ртом, из которого торчат острые зубы, приколоченную к матовой деревянной доске. Может, Пинг рычит на рыбу, а не на девушку? В любом случае я натягиваю поводки.
Она улыбается, восхищаясь рыбой.
– Прямо как настоящая, – не могу удержаться я от комментария по мере приближения к куче. Рыба скручена так, будто она извивается в ручье.
– Она и есть настоящая! Это же таксидермия.
Я морщусь.
– И тебе такое нравится?
– Она совершенна! – Девочка переводит взгляд с рыбы на меня. – Но она не для меня, а для моего преподавателя. Они меняют обстановку в комнате для прислуги.
– Совершенна, – повторяю я, призадумавшись, кто же может быть её профессором.
Она кивает и с улыбкой на устах уходит вместе с добычей.
– Хорошие пёсики, – говорю я Пингу и Понгу, и мы идём дальше. Пока всё хорошо. Хотя я задумался над нашей с Рене договорённостью и её уместностью не только из-за всего, что творится по дороге к её дому. Интересно, ждёт ли она, что я буду делиться с ней деньгами, которые зарабатываю? Я официально работаю на папину компанию «Нобель. Королевский выгул собак». Нобель – наша фамилия.
А ещё интересно, если бы она не крутилась всё это время рядом, я бы уже встретил настоящего друга? Настоящего, как Джесси. Мы устраивали ночёвки в его доме у бассейна до прошлого лета, когда он переехал. Папа никогда не разрешит остаться на ночь у девочки.
Пинг и Понг тянут меня вперёд. Понг виляет хвостом как безумный.
В паре домов от нас миссис Уиттингем загружает детей в чёрный блестящий минивэн. У неё частный детский сад. Кажется, она усадила в машину с десяток ребятишек. Миссис Уиттингем закрывает дверь. Позже, проезжая мимо нас, она сигналит в знак приветствия.
Из-за этого я на секунду отвлекаюсь. В это время Понг тянет меня к ближайшему дому, к колодцу желаний мистера Руперта, с единственной целью, которую я распознаю за секунду до катастрофы.
– Нет, не смей! Твои желания всё равно так не сбудутся. – Я тяну его назад.
Мистер Руперт – местный брюзга. Он пришёл в бешенство во время нашей прошлой прогулки, когда Понг оставил кучу на его клумбе. И это несмотря на то, что я начал убирать за псом до того, как мистер Руперт принялся орать.
Пингу не нравится, когда я ругаю Понга, поэтому он начинает громко и прерывисто лаять. Пингу, который в четыре раза меньше Понга, нравится защищать друга, когда он сам не дерётся с ним.
– Не волнуйся, я не сержусь на Понга.
Пинг не смотрит на меня, что может значить только одно – сегодня ему нет дела до друга. Он рвётся к дому миссис Уиттингем, который стоит на углу. Если я иду недостаточно быстро, Пинг начинает прыгать на задних лапах.
– Что такое, дружок, – спрашиваю я. – Ты что-то заметил? – Он может возбудиться из-за любого пустяка. Неделю назад он завёлся из-за привязанного к дереву чёрного пакета с собачьими какашками. Я и сам тогда очень удивился. По мере приближения к дому миссис Уиттингем Понг натягивает поводок так же, как и Пинг. Наконец я понимаю, что привлекло их внимание.
Во дворе миссис Уиттингем растёт дерево, к которому привязаны жёлтые пластиковые качели. Ветер слегка их раскачивает.
Кажется, на качелях кто-то сидит: для птицы или белки он великоват, впрочем, как и для енота. О нет… Она оставила ребёнка одного на качелях.
Маленький мальчик, бледный, как мертвец, с синяками под глазами… как будто его… Но этого не может быть. Она уехала с минуту назад.
Мы с собаками бежим по газону. Я сшибаю коленом дурацкую статую птицы. Ай. Затем я хватаю мальчика с качелей. Я пересмотрел целую кучу видео про спасателей и думаю, что в случае необходимости смогу сделать искусственное дыхание.
Если, конечно, мы не опоздали…
– Эй, ты! Что ты здесь делаешь? – раздаётся голос у меня за спиной.
– Что…
– Я знаю, что оно уродливое, как задница. Всё равно, сейчас же верни это хэллоуинское страшилище на место. И вообще, оставь всё как было.