— Выгода, в цифрах или положении, в способе жить, — предложил Птах. — Если ты не удобен и не нужен, то найдётся способ избавиться. Ты же сейчас говоришь о местных поселениях, верно?
— Да, конечно, — согласилась Аня. — Невыгодные люди за бортом прогресса. Потомки тех, кто решил остаться в своих домах. Они не представляли интереса и варились в собственном соку здесь, внизу, несколько поколений. Не самый изученный процесс, тема не очень популярная и совсем не оплачиваемая. Могу рассказать то, в чём уверена, но и того наберётся немного. Например, я уверена, что их культурный уклад со временем скатился из самобытного в образ жизни общин, собирателей и кочевников. Собиратели с психологией собственников «что нашёл, то моё». Отсюда конфликты за территорию; даже в условиях зачистки мест хранения вооружения способы найти или изготовить орудия убийства остаются. Многие вещи просто лежат под ногами. Кстати, физически кочевники не сильно отличаются от нас: чуть плотнее, нации смешаны, в большей части кожа смуглая от загара. Но ограниченный генофонд и изоляция части групп дают о себе знать.
— Генетические болезни, отравления и увечья вне качественной медицины. — хмуро заключил мужчина, провожая взглядом пролетающую галку. — Больные дети и беззубые старики?
— Отсутствуют по моим скромным наблюдениям. Хотя внешнее однообразие черт налицо. Что возвращает нас к вопросу моральных ценностей и достижений цивилизации.
Девушка посмотрела на собеседника и продолжила:
— Вряд ли забота о ближнем или социальные нормы входят в число сохраненных ими благ. Но какие-то культурные институты сохранили собственное значение. Никто толком не может в этом разобраться, потому что мы теперь говорим на разных языках, в прямом и переносном смыслах. Смотрим на мир разными глазами, по совсем отличным смыслам за ними. Местные жители не животные, но правила выживания и общения у них иные. Это же не кочевые племена в привычном понимании. Обиженные брошенные собиратели, избалованные богатством под ногами. Нас они ненавидят, от гордости и затаённой обиды, накопленной с достатком. И зайдут достаточно далеко, если позволить. Мурашки по коже.
— Я знаю о чём ты, — Птах опустил голову. — Убийство одного из смотрителей, лет пять тому назад. Новость прокатились по всем населенным мирам. Произошедшее запомнилось нарочитой, постановочной жестокостью. Изуродованные части тела, соединенные вновь с издевательским порядком. Узоры, выведенные из крови, рамки у стен, выложенные из осколков битого стекла. Множество следов, но спешный и продуманный отход, скорее всего по лесу. Поисковые отряды нашли несколько групп неподалёку, но те перемешались и окончательно спутали карты. Даже показательная кара правосудия, цивилизованная месть, не удалась. Не хватило данных и людей здесь, на месте.
— Их действия походили на ритуал, — почти шепотом сказала Аня. — Они обычно готовятся к нападению и планируют отступление. Но не на хранителей. То событие сводилось к непонятной жестокости. Во всём словно сквозит ответ на вопрос. Который остался неизвестным. Большая часть жертвы дошла до нас узорами на стенах и деревьях. Никто из нападавших не взял отслеживаемые вещи. Никто из нас не нашёл закономерность или отсылку среди знаков или подписей. Ничего личного. Сама не была знакома с несчастной, но уже работала на земле, когда её убили.
Птах потёр глаза и спросил:
— Тебя беспокоит сейчас, что ничего не изменилось с нападения?
Аня кивнула и продолжила:
— Была вереница беспорядочных проверок, ряд опросов и установка новой защитной системы. Меня вся шумиха не успокоила Никаких новостей или выводов, только несколько ночных кошмаров. Что ж, тогда я хотя бы ещё видела настоящие сны. Единственное утешение.
F
Он не сходил с ума и пытался себя в этом убедить. Тело болело не слабее разума, но Кам заставлял себя плестись прочь от сцены основных событий. Мужчина хотел верить, что ещё различает тёмное и светлое в холодном грязном безвременье. Отчётливо помнил падение от броска, очень сильного. Боль от удара до сих пор не умолкала в теле, заглушая многие мысли. Но не главные: Кам окончательно уверился, что в руках у девушки оказался крест его матери. Та самая деревяшка, которую сын оставил на особом месте, чувствуя, а не понимая смысл. И теперь она не отдала крест, не вернула вещь по какой-то неясной причине. Значит Каму не удастся вернуть память, её символ. Ничего не вернуть и не исправить.