- Я думал, против него не было никаких доказательств, – сказал Харкурт.
- Доказательств! Это всё вздор! Пусть судейские тешатся этими играми! Такая молодая, сильная девушка, как та не могла утонуть в мелкой речушке! Даже такая дурочка как она, сумела бы выбраться. Кто-то удерживал её под водой – хирург, что осматривал тело, так и сказал. А Калеб был последним, кто её видел. Какие ещё нужны доказательства?
Конечно, мистер Фиск никогда не мог думать о нём дурно. Он всегда говорил о том, каким кротким и достойно воспитанным мальчиком тот был. Что ж, он может и был достаточно кротким, но в нём жил дьявол, которого мне так и не удалось изгнать. Не проходило ни дня без того, чтобы я не давала ему пощёчины или затрещины или не сажала в угольный подвал, но из него так и не вышло доброго, богобоязненного христианина. Особенно, когда вмешивался мистер Фиск, начинал махать руками, терзаться жалостью и защищать его.
Я не знаю, что делать, мистер Харкурт. Мне стоит пойти к властям и рассказать, что я видела Калеба в Лондоне? Он подозреваемый в убийстве и… и в другом ужасном преступлении в нашей деревне. Ведь лондонские судьи захотят, чтобы он был схвачен и понёс наказание?
- Вам не нужно спешить, миссис Фиск. Не забывайте – в первый раз вы увидели его едва ли краем глаза, а второй раз – со спины.
- Да, но я знаю, что это был Калеб!
- Конечно, я верю вам, – в голосе Харкурта звучала прекрасная, отработанная искренность, – но власти могут не поверить, особенно, если ваш муж скажет, что ничего не знает о пребывании Калеба в Лондоне.
- Да, конечно, он может и солгать ради Калеба… Он уже так делал.
- И это было дурно с его стороны, но ваш муж не так крепко придерживается принципов, как вы. Слабые слишком часто принимают снисхождение за сострадание.
- О, вы правы, мистер Харкурт! Так вы говорите, что мне стоит молчать про Калеба?
- Я думаю, вам не стоит бессмысленно ставить свою репутацию под удар. Я знаю, вы бы с радостью принесли в жертву своё положение и спокойную жизнь, не говоря уже о единственном ребёнке, ради торжества справедливости, но уверен, что не стоит рисковать добрым именем и делом вашего мужа ради призрачной надежды. Вы в ответе за многих людей, что трудятся вместе с вами, что смотрят нас вас в поисках примера.
- Я никогда не думала об этом так, сэр. Осмелюсь сказать, вы правы – я никому ничего не скажу про Калеба. Но буду держать глаза открытыми. Если мистер Фиск вздумает сговариваться с Калебом у меня за спиной, я об этом узнаю – и закон тоже узнает! Я не хочу уничтожать свою репутацию, но Калеб – неисправимый грешник. Он презирает всё, чему я пыталась научить его. Его должны поймать и наказать!
Харкурт пробормотал что-то сочувственное. Салли поняла – он пытается положить беседе конец, и решила, что пора выбираться со своего поста и возвращаться к работе. Она приоткрыла дверь кладовой и, убедившись, что на горизонте чисто, выскользнула оттуда и поспешила наверх – в рабочую комнату напротив молельни, где вообще-то должна была подшивать простыни вместе с другими постоялицами.
- Как мило с твоей стороны присоединиться к нам, – бросила Проныра Пег.
Салли отвесила ей насмешливый книксен.
- Смотрю, ты в приподнятом настроении, – заметила Пег, – но мигом перестанешь улыбаться, когда Сам с тебя шкуру спустит, если узнает, что ты больше получаса отлынивала от работы.
Салли захотелось схватить Пег за её чёрные волосы и оттаскать как следует, но пока что она смирилась. Те два дня, что прошли с их разговора рядом с уборной, она следила за ирландкой, выходила в сад при каждой возможности, надеясь узнать больше о том, как Пег протаскивает вещи в приют. Увы, без толку – Проныра была слишком умна, что оставлять следы.
Салли сдержала гнев. Сейчас не время нарываться на изгнание из приюта.
- Ладно, – проворчала она. – Что хочешь за то, чтобы не накапать на меня?
- Шиллинг. Довольно дешево, я думаю.
- Похоже, я уже исправилась, раз сама должна платить за то, что приятно провела время[45].
- Как знаешь, – пожала плечами Пег.
- О, подумаешь! – Салли уселась на стул и взяла иголку с ниткой. – Она настоящий разбойник с большой дороги, – шепнула девушка Флорри, – хотя разбойники повежливее.
Флорри хихикнула.
- Так где ты была всё это время?
- У Восковой рожей в его кабинете – зарабатывала три пенса стоя, кровати-то там нет[46].
45
В оригинале «If I wants to get shaved, I'll go to a barber's», то есть «если бы я хотела, чтобы меня подстригли, я бы пошла к цирюльнику» («подстригли» здесь, конечно, употребляется в значении «обобрали до нитки», «оставили без штанов»).
46
В оригинале Салли употребляет выражение «three penny upright», что, насколько я понял, обозначает предложение «услуг» от проститутки низкого пошиба – то есть, за гроши и буквально стоя, прислонившись к стене какого-нибудь глухого переулка. Это выражение мне встречалось в «Ночной страже» Пратчетта, но я думал, что упоминаемый там «трёхпенсовый стояк» он сам выдумал.