- Вот и все. Пойдём наверх.
Они подошли к Тоби. Фиск немного смущенно спросил трактирщика, если ли свободная комната.
- Задняя, на третьем, – пробурчал тот.
Фиск отдал шиллинг, и Тоби толкнул в его сторону ключ. Аптекарь было потянулся за ним, но Салли оказалась проворнее. Схватив его, она также взяла сальную свечу и первой вошла к лестнице.
Они вошли в тёмный коридор, украшенный отслаивающейся краской и гобеленами из паутины. Задняя дверь, ведущая в переулок за «Петушком», как всегда, была заперта. Когда он взбирались по лестнице, Салли напомнила Фиску не опираться на гнилые перила. Когда они вошли в комнату – ту же тусклую и тесную спальню, которой воспользовались несколько недель назад – Салли поставила свечу на умывальник и повернулась к аптекарю.
- Ну? Что ты хочешь мне сказать?
- Ещё рано. Я должен ненадолго выйти. Я сейчас вернусь.
- Эй, что за шутки? Куда ты собрался?
- Здесь ещё кое-кто хочет тебя видеть. Мы хорошо заплатим за письмо, но ты должна подождать, пока я его не приведу. Не уходи никуда, хорошо?
- Не уйду, – она оперлась на стену напротив двери и засунула руки в карманы плаща. – Я буду ждать здесь, Колючий. Хочу поглядеть на твоих друзей.
Он выскользнул из комнаты и прикрыл за собой дверь. Салли ждала в напряжении, не отрывая глаз от двери.
Наконец, она открылась. Первым вошёл Фиск, нервно потирая руки. За ним шагал, как всегда спокойный и молчаливый, Джозеф Роудон. Он закрыл дверь сразу за собой и посмотрел на Салли. Его губы скривились в хищной улыбке, которую она помнила слишком хорошо. Круглоглазый поднял руку, и в пламени свечи блеснул длинный острый нож.
- Нет! – крикнул Фиск. – Ты обещал, что не тронешь её!
Роудон бросился к Салли, но в следующий миг замер и отпрыгнул назад, задыхаясь от ярости. Салли твердо держала маленький двуствольный пистолет, что вытащила из кармана Эводейла, когда поцеловала его на прощание. Роудон попятился к двери.
- Куда спешишь, Круглоглазый? – спросила она. – Никуда ты не пойдешь. Брось это, – она кивнула на нож.
Скрипя зубами, он начал разжимать пальцы, но тут дверь у него за спиной распахнулась, и в комнату влетела женщина в потрёпанном чёрном плаще и клетчатой шали. У неё были тощие щёки и длинные, неухоженные рыжие волосы.
Роудон схватил её с триумфальным криком и приставил нож к горлу.
- Я ухожу, – рыкнул он Салли, – и увожу эту женщину с собой. Если попытаешься остановить меня или пошлёшь кого-нибудь за мной, я полосну её по горлу от уха до уха.
У женщины перехватило дыхание. Он не отрывала глаз от Салли.
- Я видела тебя с ним, – задыхаясь, выпалила она, – с Эвондейлом! Я проследила за ним. Скажи мне, скажи! Ты должна! Где Розмари?
- Ты Меган МакГоуэн? – Салли сделала шаг к незнакомке.
- Стой на месте! – рявкнул Роудон.
- Скажи мне! – Меган перешла на хриплый крик. – Где Роз…
- Да заткнись ты! – Роудон надавил на прижатый к горлу Меган нож. На её воротник потекла струйка крови.
- Я не знаю, где она, – сказала Салли, торопясь успокоить Меган для её же блага. – Клянусь, я не знаю об этом совсем ничего. Отпусти её, ублюдок! Она тебе ничего не сделала!
Фиск стоял в углу, заламывая руки.
- Ты обещал, что никому не причинишь вреда! – стонал он.
- И ты тему поверил? – презрительно выкрикнула Салли. – Ты бедный старый дуралей, да по нему виселица плачет![77] – она повернулась к Роудону. – Это ты пристукнул Мэри!
- Нет, на самом деле, не я, – вкрадчиво отозвался он. – Честь отправить эту сучку в последний путь выпала мистеру Мэтью Фиску.
- Тебе? – Салли ошеломлённо уставилась на аптекаря. Он спрятал лицо в ладонях.
- Посмотрите на него! – воскликнул Роудон. – Знала бы ты, сколько помех он доставлял своими страхами, унынием, проклятыми угрызениями совести. Ты даже не представляешь, какими усилиями мне приходилось его уговаривать. Но теперь мы закончили, старик. Так или иначе – это ты убийца этой… Давайте и дальше будем называть её «Мэри», а?
- Как ты можешь? – взмолился Фиск. – Всё, что я сделал, каждый грех, что я совершил, – Боже, смилуйся над моей душой! – был для тебя, только для тебя! А теперь ты отворачиваешься от меня! Я этого не вынесу! Ты был единственным, кого я любил в этом мире!
- Правда? – усмехнулся Роудон. – Какая жалость. Потому что я тебя лишь презирал, мой дорогой, дорогой отец!
Фиск застонал и поддался рыданиями.
- Твой отец? – воскликнула Салли. – Но… Но ты не Калеб…
- Больше нет. Я сбросил эту змеиную шкуру ещё в деревне, где меня воспитывала эта старая развалина и моя ведьма-мать.
«Но я видела Калеба! – изумлённо подумала Салли. – Тот сумасшедший, с которыми я говорила, сказал мне, что он Калеб… Сказал ли?» – она принялась лихорадочно вспоминать. Нет, он ни разу не сказал ей кто он. Она просто спросила «Можно называть тебя Калебом?» и перепуганный мальчишка сказал «Если ты хочешь». И был очень удивлён!
77
Если точно, то Салли говорит «ни для кого не растёт столько конопли, как для него». Из конопли делали верёвки на которых, в числе прочего, вешали преступников, отсюда и метафора. Сначала я хотел сохранить выражение как есть (вот у Диккенса в переводе «Домби и сына» угроза «Для тебя конопля уже посеяна!» идёт прямым текстом и ничего), но всё же решил адаптировать.