- Нет, - прорычал он.
- Не злись, это не проблема, я помогу тебе. Ты болен и еще очень слаб.
Он закрыл глаза и застонал.
Было очевидно, что он не хотел разделять ее мнение. Ему не нравилось его нынешнее состояние в котором он предстал перед ней.
Улыбаясь, Айла одной рукой поднесла кувшин к его губам, а другой мягко приподняла ему голову.
Глаза Рувима распахнулись.
- Тебе не нужно помогать, - возразил он. – Я не младенец, который не может двигаться самостоятельно!
- Конечно нет. Просто пей, хорошо? – сказала она, улыбаясь ему.
Протеста не последовало, он открыл рот. – Хорошо. Но если бы это было медовое вино, было бы еще лучше.
- О, вода тоже может быть сладкой. Ты к ней привыкнешь.
- Надеюсь, что нет.
- Пей уже, хорошо? У меня не так много времени.
Он сделал, как она просила, и она торжествующе улыбнулась ему. – Ну как, достаточно сладкая для тебя? – спросила она.
Вместо того чтобы ответить одним из своих обычных саркастических выражений, Рувим пристально посмотрел на нее взглядом, который, казалось, заставил ее снова улыбнуться. Быстро, что она даже не успела среагировать, он положил свою руку на ее ладонь, которой она приподнимала ему голову. – Да, достаточно сладкая. – Сказал он.
Она вздрогнула, и его голова выскользнула из ее рук, упав на спинку кровати.
- Боже мой, прости, мне так жаль! – Она поспешно отложила кувшин и наклонилась вперед, чтобы осмотреть его голову.
Рувим театрально застонал от боли. – Правда? – спросил он.
- Да, конечно!
- В таком случае… В качестве извинений, не могла бы ты принести мне вина, вместо воды.
Она перестала рассматривать его голову.
- Мы уже говорили на эту тему, и я уже ответила, что нет.
- Ох, жаль. Однажды я слышал от одного целителя, что время от времени немного алкоголя очень полезно.
- Это так, - сказала Айла, приподняв бровь. – Полезно, для пищеварения. Так что я принесу тебе медовое вино, когда у тебя случится запор. На данный момент вода лучший вариант. Много воды и суп из фенхеля.
Он нахмурился. Как можно быть такой упрямой? Более того, как можно быть такой упрямой и такой милой одновременно.
- Это действительно то, что тебе нужно. Нравится тебе это или нет! – сказала она ему.
Постепенно его хмурый взгляд исчез. Осталось только непостижимое выражение, придававшее загадочности его лицу.
- Как я? У меня есть шансы?
- Я… я не совсем уверена… - пыталась подобрать слова Айла. – Этой ночью… я думаю, ты был не далеко… В общем ты мог… мог… - она не могла перебороть и заставить себя продолжить фразу.
Его лицо смягчилось, и он кивнул. – Я все понимаю, - сказал он. – Продолжай, скажи мне правду.
- Еще сложно загадывать. Раны еще гноятся, температура держится. Тебе нужен покой и уход.
- Ясно. – покачал головой Рувим,
- Я не буду лгать и обнадеживать, Рувим, это все еще выглядит очень мрачно. Но я клянусь тебе, я сделаю все, что в моих силах.
- Он кивнул. – Я знаю, я верю.
Айла улыбнулась. Его вера в нее согрела ее сердце, как ничто другое.
- У меня только один вопрос.
- Да?
- Я смогу уйти?
- Нет!
. . .
- Нет!
В своем собственном воображении Рувим услышал это слово в мучительном вопле.
Айла наклонилась к нему с жестоким лицом. – Ты не в состоянии подняться, - настойчиво кричала она. – Рувим, ты даже не смог справиться с кувшином с водой. Не то, чтобы сесть на лошадь. И даже если бы у тебя и получилось, это тебя точно убьет!
Он знал, что это правда. Он чувствовал, как болезнь разъедает его и крадет все силы из организма. Ему необходимо остаться, ему нужна ее помощь.
Он уставился в глаза Айлы, которые смотрели на него сверху вниз с тревожным выражением лица. Было ясно, что она помнила его предыдущую вспышку гнева, его приступ ярости, когда он узнал об осаде. Только сейчас он понял, почему он действительно был зол в тот день. Не из-за осады, нет. Чтобы, он, сэр Рувим Рэхвильд, который участвовал в большом количестве сражений, чем можно насчитать количество людей в этом маленьком замке, боялся одной ничтожной осады? Нет. Что действительно привело его в ярость, так это то, что познание правды лишило его единственного оправдания остаться, наслаждаться сиянием этих голубых глаз, которые становились все более драгоценными с каждой минутой. Как он мог оправдать свое пребывание, когда здравый смысл в его мозгу велел ему уйти?