Так что в целом, в замке Лундберг дела шли не очень хорошо. Тишина внутри, тишина снаружи – это медленно сводило Айлу с ума и сошла бы, если бы не Рувим.
Он поддерживал ее, когда она плакала, шутил с ней, когда ее настроение было плохим, и угрожал отрубить Валькенштейну голову. Он даже несколько раз предлагал отрезать маркграфу другие части анатомии, не подходящие для озвучивания в культурном обществе.
Странным в его угрозах в адрес маркграфа было то, что иногда Айле действительно казалось, что он не только говорит, но и может с легкостью это сделать. В эти моменты с Рувимом она чувствовала себя в безопасности, и она ругала себя за это чувство, то была иллюзия. Рувим был простым торговцем и никогда бы не смог одолеть опытного и могущественного воина, как маркграф фон Валькенштейн. Но когда ее обнимали сильные руки Рувима, было слишком легко поддаться этой иллюзии безопасности.
Кроме того, выздоровление Рувима шло поразительными темпами. Всего через два дня после нападения с реки он смог сесть без посторонней помощи, а через три дня ему удалось с помощью поддерживающего его слуги встать и сделать свои первые несколько неуклюжих шагов по комнате.
Он категорически возражал, что ему не нужна помощь, и пытался оттолкнуть беднягу, пока Айла не устала от его истерик и не выполнила его требование, освободив слугу. С Этого момента она лично поддерживала Рувима, обняв его за талию, крепко прижимаясь к его телу. Против этого он почему-то не возражал.
Также, еще несколько раз, Айла ловила Рувима, лежащего на спине, рассекающего воздух подсвечником. Тем не менее она никогда не видела мух, которых, как он утверждал, отгонял.
Поскольку его лихорадка отступила, она уже не боялась, что он бредит и просто воспринимала этот факт, как еще одну загадку. Да. Рувим был очень загадочным, а еще безумно красивым.
Ей было в радость проводить с ним время и казалось, что сейчас неподходящее время расспрашивать его об удивительно обширных познаниях в военном деле. Когда она была с ним, все, что ей действительно хотелось, это улыбаться, держать его за руку и смотреть в его глубокие серые глаза.
Нет, пожалуй, не все. Были еще несколько вещей, которые ей хотелось бы сделать с ним, но даже мысль об этих вещах заставляли ее краснеть, и она не позволила своим желаниям победить здравый смысл.
Чувства, которые придавали Айле неведомые силы и счастье, пугали ее. Рувим был далек от подходящих ей кругов, и это было еще не самое худшее. Что, если он не чувствовал тоже самое, что и она? Это и было самое ужасное. Еще ее очень мучил один вопрос. Что если у него уже кто-то есть?
В конце концов, он душераздирающе красивый мужчина и всего на несколько лет старше ее. Что если он уже сосватан или даже – она вздрогнула при этой мысли – женат. Правда, он никогда не упоминал ей о невесте или жене, да и должен ли? Они знали друг друга совсем недолго. Зачем ему раскрывать ей подробности своей личной жизни?
Конечно, можно было просто спросить его.
О, да. Она могла сказать что-то вроде. – Кстати, Рувим, давно хотела спросить, ты помолвлен с кем ни будь? – это было совсем не трудно. Но что он подумает, задай она этот вопрос? Что, если он скажет да.
Чем значимей для нее становился Рувим, тем труднее было набраться храбрости, чтобы задать этот вопрос. Она отчаянно пыталась аккуратно выведать ответ – безуспешно.
Но, однажды, когда она ухаживала за сэром Изенбардом, спиной к Рувиму, она чисто машинально выдала свой вопрос вслух. – Рувим… А ты помолвлен?
Айла не сразу поняла, что произнесла это вслух. Она сжалась, ожидая удара, который бы разбил ей сердце.
- Нет, - раздался из-за ее спины необычно мягкий голос Рувима.
Она облегченно вздохнула.
Он не помолвлен! Он был свободен. Такой же свободный, как она.
Нет, она ни в коем случае не свободна. Она благородная дама с имеющимися обязанностями перед своим народом, и она не может просто все бросить и бежать, выйдя замуж за простого торговца, просто потому, что ей этого хотелось. К тому же она понятия не имела, хочет ли он этого. Он все еще оставался для нее загадкой, такой же неразгаданной, как и в первый день.
Тем не менее, несмотря на эти сомнения, в своих мыслях она представила: