— Я думаю, что на этот раз тебе не нужно беспокоиться об этом, — успокаивающе сказал Мерлин. — Стены уже рушились к тому моменту, как я ушёл, а Пожарная Бригада планировала снос их остатков, как только тлеющие головешки достаточно охладятся. Я почти уверен, что любые… странности, которые я, возможно, оставил, были полностью поглощены огнём, а если нет, они исчезнут, когда закончится снос.
— Ну, это такое облегчение. Теперь всё, что нам нужно сделать — это волноваться о том, как бы нам надуть одного из самых умных людей в Черис, который также является главой Королевского Колледжа, чья полноценная поддержка, я напомню тебе, нам понадобится в не таком далёком будущем. Есть ли у тебя какие-либо предложения о том, как это сделать, Мерлин?
— Вообще-то, у меня есть предложение.
— Выкладывай, не тяни!
— Я не думаю, что ты вообще должен попытаться обмануть его, — серьёзно сказал Мерлин. — Мы оба согласны с тем, что он необыкновенно умный человек. Наверное, умнее, чем кто-либо из нас, если хорошо подумать. Поэтому велика вероятность того, что он сам всё выяснит в течение следующих нескольких пятидневок. Думаю, мы просто должны пойти и рассказать ему.
— Рассказать ему что? И как много? В конце концов, — с оттенком иронии заметил Кайлеб, — не похоже, что ты мне всё рассказал.
— Я знаю. — Выражение Мерлина было извиняющимся, и он покачал головой. — И я обещаю, я действительно расскажу тебе всё, что смогу при первой возможности. Но что касается доктора Маклина, я думаю, нам нужно рассказать ему хотя бы столько же, сколько знают Рейджис и Бинжамин. Возможно столько же, сколько знает Арнальд и остальная часть твоей личной группы охраны. И со временем, я хотел бы, чтобы он знал столько же, сколько знаешь ты, если окажется, что он… достаточно гибкий, с философской точки зрения, чтобы справиться с этим.
— «Гибкий с философской точки зрения», — повторил Кайлеб с почти мечтательным выражением. — Теперь есть удобный термин для этого. Я вижу, вы умеете обращаться со словами, сейджин Мерлин.
— Стараюсь, Ваше Величество. Стараюсь.
III
Дворец Архиепископа,
Город Теллесберг,
Королевство Черис
Архиепископ Мейкел Стейнейр слушал мягкое мурчание кото-ящерицы на коленях, и гладил короткий, шелковистый белый бархат её меха. Кото-ящерица лежала на спине, растопырив все свои шесть лап в воздухе, а её золотистые глаза были полуприкрыты в бесстыдном блаженстве, так как длинные пальцы архиепископа ласкали мех на её животе.
— Нравится тебе, Ардин? — усмехнулся Стейнейр.
Кото-ящер не соизволил ответить на его замечание. Кото-ящерицы, в конце концов, как очевидно знали все кото-ящерицы, были истинными повелителями мироздания. Человеческие создания существовали только для того, чтобы кормить их, открывать для них двери, и — прежде всего — ласкать их. В данный конкретный момент мир был на своём месте, насколько это касалось Ардина.
Архиепископ улыбнулся этой мысли. Он был домашним животным Ардина (и не было смысла думать об их отношениях в каких-либо других терминах) уже почти десять лет, став им вскоре после смерти своей жены. В то время, когда он обзавёлся Ардином, он думал, что кото-ящерица была самкой. Было трудно отличить самца кото-ящерицы от самки, пока им не исполнилось пары лет, и он назвал нового питомца именем своей жены. К тому времени, когда он осознал свою ошибку, Ардин уже привык к своему имени и, несомненно, отказался бы, со всем монументальным упрямством своей породы, отзываться на что-нибудь другое.
К счастью, Ардин Стейнейр была женщиной с редким чувством юмора, и Стейнейр не сомневался, что её бы повеселила эта путаница. Её дочь, которая теперь делила своё имя с кото-ящерицей, определённо повеселилась. Пушистый Ардин был её подарком одинокому отцу. Она тоже предположила, что он был самкой, и она знала достаточно о кото-ящерицах, чтобы не терять время зря, пытаясь изменить образ его мыслей. Так же и зять Стейнейра, сэр Лейринк Кестейр, хотя и слышали, как он замечал — обычно, когда его жена отсутствовала — что кото-ящер Ардин был гораздо менее упрям, чем его двуногая тёзка. И что они оба были менее упрямыми, чем любой из четырёх внуков Стейнейра.
Улыбка архиепископа смягчилась от воспоминаний, но затем она растворилась в задумчивой нахмуренности, когда мысли о его внуках напомнили ему об огромной угрозе, нависшей над всем Королевством Черис и всеми его детьми. Эти внуки были заложниками удачи, и всякий раз, когда он думал о них, он точно понимал, почему некоторые люди не осмеливаются восстать против коррупции Церкви.