«И есть одно незначительное различие между этим приказом о наследовании и всеми остальными», — напомнил себе Дачарн, позволив своим пальцам погладить самую большую и богато украшенную печать из всех. Как по закону, так и по древней традиции, никакое наследование не было действительно или признано до тех пор, пока оно не было подтверждено Матерью-Церковью, что должно было означать Совет Викариев. Но этот приказ о наследовании уже нёс печать Матери-Церкви, и глаза Дачарна перебежали на второй — и, по его мнению, более опасный — приказ о наследовании.
Ни один из них не мог бы быть сформулирован более вежливо. Никто не смог указать в них хоть одну откровенно вызывающую формулировку. Однако печать, наложенная на первый приказ о наследовании, принадлежала архиепископу Черис, а в глазах Матери-Церкви архиепископа Черис не существовало. Эрайк Диннис, который занимал эту должность, был её лишён, и в настоящее время ожидал казни за измену, пренебрежение должностными обязанностями и поощрение ереси. Совет Викариев ещё даже не рассматривал вопрос о его замене, но Королевство Черис точно сделало это… и второй приказ делал это совершенно ясным.
При всей мягкости его формулировки, это было явное объявление войны против всей Церкви Господа Ожидающего, а на тот случай, если кто-то не заметил этого, был ещё третий документ… оригинал письма от Стейнейра к Великому Викарию Эрику.
Дачарн был уверен, что умеренная мягкость двух документов о наследовании, контраст между их традиционной фразеологией и терминологией, и огненным «письмом» Стейнейра, была преднамеренной. Их совершенная обыденность не только подчёркивала смертоносное осуждение обвинений Стейнейра, но также ясно давала понять, что Черис намерена продолжить заниматься своими собственными делами, своими проблемами, не проявляя ни капли почтения к желаниям или приказам Церкви, которой они решили бросить вызов.
Нет, не просто бросить вызов. Именно по этой причине приказы о наследовании были написаны так, как были написаны, отправлены так, как были отправлены. Они были доказательством того, что Черис было готова игнорировать Мать-Церковь, и во многих отношениях это было ещё более смертельно.
Ни один светский монарх за всю историю Сэйфхолда не осмеливался назначить человека по своему выбору в качестве главного прелата своего государства. Никогда. Такова была официальная позиция Совета Викариев, хотя Дачарну было хорошо известно о настойчивых, передающихся шёпотом слухах о том, что традиции Матери-Церкви не всегда придерживались такого взгляда на вещи.
Но сейчас было не гипотетическое прошлое, бывшее когда-то, столетия назад. Сейчас было настоящее, и в настоящем времени это было заведомо неправомерное деяние. Однако приказ о назначении, именующий Мейкела Стейнейра архиепископом всея Черис, нёс подпись не просто Кайлеба Армака, но также подписи и печати всех членов его Королевского Совета, Спикера Палаты Общин… и девятнадцати из двадцати трёх других епископов Королевства Черис. Также эти же подписи и печати скрепляли по отдельности «письмо» Стейнейра, что было ещё более пугающим. Это был не акт неповиновения одного человека, одного короля, одного архиепископа-узурпатора; это был акт неповиновения всего королевства, и последствия, если ему будет позволено отстоять его, были немыслимы.
— Но как мы помешаем этому? — спросил себя Дачарн почти в отчаянии. — Они победили — как говорит Замсин, уничтожили — флоты Корисанда, Изумруда, Чизхольма, Таро и Долара. Никто не ушёл, нам некого отправить против них.
— Я думаю, — продолжил Трайнейр под сердитое, испуганное молчание своих коллег, — мы должны начать с признания ограничений, с которыми мы столкнулись в настоящее время. И, честно говоря, у нас нет иного выбора, кроме открытого противостояния провалу нашей первоначальной политики и трудностям, с которыми мы столкнёмся, пытаясь оправиться от этого провала.
— Каким образом? — требовательно спросил Мейгвайр, очевидно, всё ещё злясь от предыдущих замечаний Трайнейра.
— Это обвинение, скорее всего, окажется опасным для Матери-Церкви и авторитета Совета Викариев, — ответил Трайнейр, — так как нападение, направленное против Черис, в той или иной степени подтолкнуло Кайлеба и его сторонников к открытому неповиновению и ереси. Если бы мы не действовали против прежней политики Хааральда, то Черис для нас не была бы потеряна.