Серая Гавань шагнул мимо него, бормоча слова благодарности, и оказался в обшитой деревом приёмной. Окон не было, но она была ярко освещена висящими лампами, а в очаге тихо потрескивал огонь. Для очага, который по размеру легко способен был вместить большую часть фок-реи, огонь был не особенно большим, но его тепло было неожиданно приятным. Формально в Чизхольме уже была весна, но Черайас находился более, чем в двух тысячах миль выше от экватора, и Серая Гавань с его черисийской кровью находил её определённо прохладной.
Он спокойно двинулся по ковровой дорожке королевского синего цвета, и его глаза были забегали. Кресло Шарлиен было слишком простым, чтобы назвать его троном, но небольшое возвышение, приподнявшее его, ясно давало понять, что перед ним коронованный глава государства, даже если она и решила принять его довольно неофициально. Барон Зелёной Горы стоял рядом с ней, наблюдая, как приближается Серая Гавань. Затем Шарлиен нахмурилась.
— Милорд, — сказала она прежде, чем он заговорил, голосом менее музыкальным и более резким, чем до этого. — Я отдала строгие инструкции, что вам разрешается прийти на эту встречу с оружием!
— Я знаю это, Ваше Величество. — Серая Гавань остановился перед ней и поклонился, затем выпрямился. — Я также глубоко ценю вашу любезность в этом вопросе. Однако, когда я прибыл сюда, то мог бы сказать, что ваши гвардейцы были встревожены. Никто не мог быть более вежливым, чем они, и ни один из них ни словом, ни делом не намеревался ослушаться ваших приказаний, — поспешил добавить он, — но я почувствовал, что с моей стороны было бы глупо причинять им страдания. Их преданность вам была так очевидна — я видел подобное раньше — что я решил отдать им своё оружие, хотя они и не просили об этом.
— Понимаю. — Шарлиен откинулась в кресле, задумчиво глядя на него, а затем слегка улыбнулась. — Это был любезный жест с вашей стороны, — заметила она. — И если это не нанесло вам оскорбления, то благодарю вас от имени моих гвардейцев, которые, как вы заметили, мне преданы.
Серая Гавань снова поклонился, и Шарлиен на мгновение взглянула на Зелёную Гору. Затем она опять обратила своё внимание на черисийца.
— Надеюсь, вы понимаете, милорд, что я и барон Зелёной Горы испытываем смешанные чувства, видя вас здесь. Хотя я глубоко благодарна за возвращение моих кораблей и моряков, за почётное обращение, которое они получили, находясь в плену Черис, и за решение вашего Короля не требовать каких-либо репараций, я также понимаю, что все его решения были сделаны с полным пониманием их практических последствий. В частности, позвольте сказать, когда речь идёт о требованиях — и подозрениях — некоторых довольно настойчивых «Рыцарей Храмовых Земель».
Она напряжённо улыбнулась, когда впервые открыто признала, что «Группа Четырёх» вынудила её присоединиться к врагам Черис, и Серая Гавань улыбнулся в ответ.
— Мне больно говорить это, Ваше Величество, — сказал он, — но порядочность заставляет меня признать, что Его Величество тщательно всё обдумал, прежде чем вернуть ваши корабли. Он и правда полностью осознавал, что это будет иметь те последствия, о которых вы только что упомянули. Возможно было… непочтительно с его стороны поставить вас в такое положение, но также верно и то, что, когда он принял такое решение, вы были частью альянса, который напал на его Королевство без предупреждения или повода, и, — он посмотрел ей прямо в глаза, а его улыбка пропала, — убил его отца.
Лицо Шарлиен напряглось. Не от гнева, хотя Серая Гавань видел в нём гнев, но от боли. От застарелой боли, когда он вскользь упомянул о том, как погиб её собственный отец в бою против «пиратов», которых финансировал Гектор Корисандийский, когда она была ещё девочкой.
— Тем не менее, — продолжил он, — я уверен, сэр Сэмил ясно дал понять, что Его Величество искренне желает видеть Чизхольм другом и союзником, а не врагом. Наши государства имеют много общего и не имеют причин для вражды, помимо махинаций и требований тех, кто является для них естественными врагами. Откровенно говоря, Его Величество, и Ваше Величество имеют достаточные основания ненавидеть Гектора Корисандийского, и рассматривать его, как серьёзную угрозу вашей собственной безопасности. И, если говорить ещё более откровенно, — он посмотрел ей в глаза ещё раз, — Великий Инквизитор Клинтан относится с глубоким подозрением и недоверием не только к Черис, но и к Чизхольму. Если Черис будет разрушен исключительно по причине высокомерия, фанатизма и слепой нетерпимости так называемой «Группы Четырёх», то это только вопрос времени, когда Чизхольм последует за ним.