Оба они с Хоусмином ненавидели такую точку зрения. В действительности, Мичейл был прямым критиком такого рода мышления буквально на протяжении десятилетий, и он почувствовал себя достаточно уверенно от того, что это была одна из причин, по которой король Хааральд пришёл к нему и Хоусмину, когда ему нужно было создать производственную базу для своего нового военно-морского флота.
«А те идиоты, которые пытаются выжать каждую сотую марки из своих рабочих, заслуживают той верности, которую они получают взамен, так как её абсолютно не существует», — подумал он язвительно. — «Забавно, что голод и лояльность, похоже, не идут рука об руку? Но посмотрите на них, когда у них есть доступное жилье и целители, когда для их детей есть доступные школы, когда у них есть заработная плата в карманах, чтобы покупать еду и одежду, и когда все они знают, что вы постоянно ищете мастеров и руководителей среди тех, у кого есть остроумие и честолюбие, чтобы совершенствовать себя с своей работе, и они отплатят вам в сто раз только с чисто эгоистичной точки зрения».
Это был урок, который Эдвирд Хоусмин не собирался забывать даже сейчас, перед лицом кризиса, с которым столкнулось всё королевство. На самом деле он научился этому у Мичейла, и пошёл с этим ещё дальше, по крайней мере, в одном направлении. Хоусмин создал для своих сотрудников инвестиционный пул — который фактически позволил им купить долю собственности в литейных заводах и производственных мастерских, в которых они работали — и работникам каждого из его предприятий также было разрешено выбрать одного цехового старосту, который представлял их интересы на управленческом уровне. Любой староста действительно имел право встретиться непосредственно с Хоусмином, если ситуация была достаточно серьёзной для рабочих, которые избрали его, чтобы потребовать этого.
Вся эта концепция была неслыханным отступлением от правил даже для Черис, пока её не инициировал Хоусмин.
Теперь она фактически распространилась за пределы принадлежащих ему предприятий, и пожилой человек почувствовал сияние почти отцовской гордости, когда он смотрел на растущее скопление производственных мощностей, которое собиралось зацементировать заявку Эдвирда Хоусмина на то, что он в самом ближайшем будущем станет самым богатым человек в Черис.
— Как твоё производство орудий на данный момент? — спросил он через мгновение.
— Не так, как нам это нужно… пока, — ответил Хоусмин. — Это ведь именно то, о чём ты хотел узнать?
— Более или менее, — признался Мичейл.
— На самом деле, учитывая производство здесь и на моих остальных литейных заводах, мы производим чуть более двух сотен штук в месяц, — сказал Хоусмин. Брови Мичейла поднялись, и он молча сжал губы, но молодой человек покачал головой. — Все они, Мичейл — длинные пушки, карронады, полевые единицы, «волки» и прочее. В настоящий момент мы лучше половины всего производства в королевстве. Но, честно говоря, мы не можем увеличить производство бронзовых орудий намного больше, чем мы делаем уже сейчас. У нас просто нет достаточного количества меди и олова. Разумеется, добыча в шахтах растёт быстро, сейчас, когда новый порох доступен не только для артиллерии, но и для взрывных работ, но у нас пока всё ещё остаётся узкое место из-за недостатка металла.
— А что насчёт железных пушек? — спросил Мичейл.
— Тут ситуация намного лучше. — Хоусмин улыбнулся. — Те железные месторождения, которые хотел начать разрабатывать граф Высокой Скалы, пришлись очень кстати, хотя я и не ожидал, что буду ими управлять. Я планировал сдать права в аренду, но оказалось, что намного проще просто нанять опытные горнодобывающие предприятия и заставить их работать на меня. — Он покачал головой. — На самом деле, мы не можем набрать обороты, пока не будут отработаны эти каналы, но, когда они будут отлажены, производство действительно начнёт расти. Конечно, я не мог бы сделать ничего из этого без новых контрактов на артиллерию от Короны.
— Конечно, — согласился Мичейл. В конце концов, он испытал точно то же самое. Его канатные заводы повысили производительность почти на триста процентов, а его текстильные мануфактуры росли даже ещё быстрее.
Новые ко́ттон-джины производили сырое волокно в огромных количествах, а производительность ткацких станков и прядильных машин, усиленных «предложениями» Мерлина Атравеса, стала такой, что могла бы ошеломить кого-то, кто вырос на традиционных методах. Тем не менее новые методы были значительно более опасны для рабочих. Он делал всё, что только мог, чтобы уменьшить эти угрозы, но, чтобы поверить во всё это, нужно было увидеть огромное количество и длину приводных валов и ремней, необходимых для передачи мощности от водяного колеса к новым механизмам. Каждый фут силовой передачи был сломанной или ампутированной конечностью, только и ждущей, чтобы это случилось, а мощные ткацкие станки сами по себе могли нанести неизлечимое увечье любому, кто проявит небрежность хоть на мгновение.