— В этом я поверю тебе на слово, — сказал Мичейл. — В конце концов, производство железа — не моя область.
— Я знаю. — Хоусмин повернулся, чтобы взглянуть в окно, задумчиво нахмурившись. — Знаешь, одна из особенностей Мерлина в процессе работы — это изменение того, как мы все думаем о таких вещах, — сказал он медленно.
— И что это значит? — Тон Мичейла выдавал его согласие, но он всё ещё смотрел на более молодого человека искоса, приподняв одну бровь.
— Я говорил об этом с Ражиром Маклином в Королевском Колледже, — ответил Хоусмин. — Я всегда искал способы, с помощью которых я мог бы быть чуть более продуктивным, чуть более эффективным. Но это всё было… я не знаю. Даже не опыт и ошибка, а просто случай принятия во внимание очевидных возможностей в рамках существующих, разрешённых методов, я полагаю. Теперь же я ловлю себя на мысли, что активно задумываюсь о том, почему одна вещь работает лучше, чем другая. Почему вот этот конкретный метод работает лучше, чем тот? Например, я знаю, что из пудлингового чугуна можно сделать ковкое железо, собирая примеси в шлак, но почему перемешивание железа, которое мы нагреваем в горниле печи, имеет такой эффект? И как нам сделать следующий шаг для производства стали в больших, более пригодных слитках?
— И у тебя есть ответы на твои вопросы? — тихо спросил Мичейл.
— Пока нет… определённо, не на все из них, как минимум! Но иногда я нахожу последствия того, что ты просто думаешь над такими вопросами, немного пугающими. Сегодня мы так много делаем только потому, что это разрешено в соответствии с «Запретами». Что просто почти другой способ сказать: «Потому что мы всегда так это делали». Как использование бронзы, вместо железа, для артиллерии. Конечно, бронза имеет свои собственные преимущества, но никогда не было никаких причин, по которым мы не могли бы использовать железо, если бы мы этого хотели. Мы просто этого не делали.
— Ты сказал, что обсуждал это с Ражиром. Ты случайно не рассказывал свои мысли кому-то ещё? Вроде архиепископа Мейкела?
— Не напрямую, нет. — Хоусмин отвернулся от окна, чтобы посмотреть в лицо своего старого друга и наставника. — Я действительно не думаю, что это необходимо, понимаешь? Архиепископ — очень проницательный человек, Рейян.
— Это правда. — Мичейл кивнул. — С другой стороны, вещи, о которых ты говоришь, вопросы, которые ты задавал себе… Ты понимаешь, как кто-то, подобный Клинтану, мог бы среагировать на то, что ты только что сказал?
— Конечно. Я и не собираюсь никому распространяться об этом. Ты же знаешь, что есть причина, из-за которой мне потребовалось так много времени, чтобы заикнуться о моих мыслях даже тебе! Но, несмотря на всё, что сказал архиепископ, он ясно осознает, что до того, как всё закончится, эта схизма между нами и Храмом в конечном итоге будет чем-то намного большим, чем просто коррупция Совета Викариев. Ты ведь понимаешь это, так ведь?
— Эдвирд, я помню, как в первый день мы сели с сейджином Мерлином, и он начал делиться с нами своими мыслями.
— И это тебя беспокоит? — спросил Хоусмин мягко.
— Иногда, — признался Мичейл. Он посмотрел через окно на дым, жару и бурную активность, затем снова взглянул на Хоусмина.
— Иногда, — повторил он. — В конце концов, я в два раза старше тебя. Это означает, что я намного ближе к тому, чтобы поговорить с Богом и Архангелами, чем ты, но Бог не дал бы нам мозги, чтобы мы могли просто отказаться от их использования. Маклин и Колледж правы насчёт этого, и архиепископ Мейкел прав в том, что мы должны сделать выбор. Мы должны признать, что это то, что Бог ожидает от нас. Именно по этой причине Он дал нам свободу воли — Инквизиция сама говорит об этом. И если я сделал неправильный выбор, то это было только после того, как я старался изо всех сил, чтобы сделать правильный. Мне просто нужно надеяться, что Бог понимает это.
— Вся эта война приведёт к тому, чего Клинтан и его дружки никогда даже не представляли, — сказал Хоусмин.
— На самом деле, это приведёт к тому, чего даже я не могу себе представить, но, по крайней мере, я пытаюсь.
— Конечно, это так. На самом деле, я думаю, что, возможно, есть только два — может, три — человека во всём Королевстве, которые действительно понимают, каким образом мы все связаны, — сказал Мичейл.
— Ой? — Хоусмин криво усмехнулся. — Позволь мне угадать — архиепископ, король и таинственный сейджин Мерлин?
— Конечно, — вернул его улыбку Мичейл.
— Тебе пришло в голову, я полагаю, что, когда наконец наступит день, когда Клинтан откроет для себя всё, чему научил нас Мерлин, он изобличит сейджина как демона?