В сорок пять лет, дни, когда она работала сама, остались позади, хотя она сохранила стройную фигуру и большую часть восхитительной красоты, которая сделала её настолько успешной, прежде чем она перешла на руководящие должности. С другой стороны, её феноменальный успех зависел не только от физической красоты или неуёмной энергии в спальне, хотя она обладала этими качествами в изобилии. Что более важно, тем не менее, Анжелик Фонда также обладала острым, проницательным умом, состоящим в браке с тонким чувством юмора, обострённой наблюдательностью, искренним чувством сострадания и умением держать себя в любой дискуссии, независимо от темы, с остроумием и обаянием.
На протяжении многих лет многие одинокие епископы, архиепископы или даже викарии пользовались её изысканным обществом. Если бы она была из тех женщин, что склонны по-дилетантски заниматься политикой, многие и разнообразные тайны Церкви, которые были ей доверены в те годы, стали бы разрушительным оружием. Однако, это было опасной игрой, а некая мадам Анжелик была слишком мудрой, чтобы играть в неё.
«Кроме того», — подумала она, задумчиво глядя на тихий район за окном, — «она имела лучшее применение для большинства этих секретов».
— Вы посылали за мной, мадам?
Она отвернулась от окна, грациозно шелестя тонкими юбками и шелестя шелком по атласной коже.
Несмотря на свой возраст, она продолжала источать ауру чувственности, зрелое ощущение её собственной страстной природы, с которой не смогла бы тягаться ни одна юная девушка. Она казалась неспособной двигаться с отсутствием изящества, даже если бы хотела, и мерцание того, что могло быть завистью, отразилось в глазах просто одетой служанки в дверях.
— Да, Эйлиса, — сказала мадам Анжелик. — Пожалуйста, входи.
Вежливость Анжелик, даже с её слугами, была естественной и инстинктивной, но не было никаких вопросов, кто был госпожой, а кто служанкой. Эйлиса повиновалась вежливой команде, неся свою швейную сумку, и закрыла за собой дверь.
— Боюсь, что у меня есть несколько мелких вещиц для починки, — сказала Анжелик, слегка повысив голос, когда дверь закрылась.
— Конечно, мадам.
Дверь защёлкнулась, и выражение лица мадам Анжелик изменилось. Спокойная, утончённая атмосфера превосходства исчезла, а её выразительные глаза, казалось, стали глубже и темнее, когда она протянула руки. Эйлиса мгновение смотрела на неё, а затем её губы напряглись.
— Да, — тихо сказала Анжелик, беря руки другой женщины в свои и крепко сжимая их. — Это подтвердилось. Послезавтра, через час после рассвета.
Эйлиса глубоко вдохнула и её руки сжали руки Анжелик в ответ.
— Мы знали, что это должно было произойти, — тихо сказала она, и её голос изменился. Акцент слуг из низшего класса растворился в ясной, почти певучей манере произношения одного из самых эксклюзивных пансионов для благородных девиц в Храмовых Землях, а некоторые неподдающиеся объяснению изменения в осанке подчеркнули это изменение.
— Я продолжала надеяться, — ответила Анжелик, глаза её блестели. — Конечно, кто-нибудь мог бы добиться помилования для него!
— Кто? — Взгляд Эйлисы был твёрже и суше, чем у Анжелик, но в нём также было и больше гнева. — Круг не смог. Что бы я там не хотела, я всегда знала, что и как произойдёт. А уж если они не смогли, то кто бы ещё осмелился? Вся его семья — даже его собственный брат! — проголосовала за подтверждение приговора или отмежевалась «от затянувшихся уз привязанности» между ними. — Она выглядела так, словно хотела плюнуть на блестящий деревянный пол комнаты. — Трусы. Каждый из них трус!
Анжелик на мгновенье крепче сжала свои руки, а затем разжала их, чтобы обнять её одной рукой.
— Это всё Великий Инквизитор, — сказала она. — Никто из них не осмелился бросить ему вызов, особенно после того, что сделали черисийцы с флотом вторжения… и после того, как Кайлеб назвал Стейнейра его преемником, а Стейнейр отправил это ужасное письмо Великому Викарию. Весь Совет испуган, хотят они это признавать или нет, а Клинтан решил накормить их кровью, которой они жаждут.
— Не ищи им оправданий, Анжелик, — тихо сказала Эйлиса. — И даже не думай извиняться за него.
— Он никогда не был плохим человеком, — сказала Анжелик.