— После завоевания, — повторил Кайлеб. — Мне нравится, как это звучит, даже если я подозреваю, что все выказывают слишком много уверенности в нашей способности победить Нармана в любое время, когда нам это понравится. Но, вернёмся к Шарлиен…?
— Я просто говорю, что тебе нужно понять, что эта молодая женщина может предложить очень многое, если ты будешь достаточно умён, чтобы сделать её своим партнёром, а не только женой. Из всего того, что твой отец когда-либо говорил мне о твоей матери, я думаю, что у них, вероятно был именно такой брак, который тебе нужно постараться повторить, если она скажет «да». Не делай ошибки, думая, что это простая сделка, чтобы придать официальный статус союзу, Кайлеб. Прислушайся к этой женщине. Несмотря на то, кем она родилась, никто не передал ей трон, и из всего того, что я смог увидеть, никто не ожидал, что она его сохранит. Но она всё ещё на нём, а люди, которые думали, что смогут контролировать её или узурпировать её трон — нет. Она — огромная сила со своими собственными правами, даже если «Группа Четырёх» сделала ошибку, посчитав её и всё её королевство лёгкой добычей, и я думаю, что ваши враги найдут вас вместе гораздо более опасной комбинацией, чем по отдельности.
— Это именно то, на что я надеюсь, — тихо сказал Кайлеб.
— Ну, очевидно я не могу сказать наверняка, но будь я игроком, я бы сказал, что шансы на то, что она согласится — хорошие. На самом деле, это имеет смысл во многих отношениях, и даёт ответ на вопрос, будут ли Черис и Чизхольм серьёзно относиться к союзу между ними.
— И раздавит песчаную личинку, лежащую между нами. — Голос Кайлеба стал намного жёстче, чем до этого. — Я тоже хочу этого, Мерлин. Я так сильно хочу этого, что могу ощутить её вкус.
— Даже больше, чем ты хочешь приструнить Изумруд? — спросил совершенно нейтральным тоном Мерлин, и Кайлеб рассмеялся.
— Всё так, я хочу приструнить Изумруд. По многим причинам. Я не забыл, кто помог Кельвину нанять убийц, которые пытались убить меня. И, глядя на это с точки зрения логики, Изумруд для нас гораздо ценнее… и гораздо более опаснее, как отправная точка для будущих атак против нас. Не говоря уже о том, что Изумруд, в отличие от Корисанда, очень естественно и аккуратно попадает в сферу нашего развития и торговли. Но, судя по тому, что сказал ты, и что сказали нам шпионы Бинжамина, Гектор всегда был главной движущей силой, действующей против нас.
— Я бы не заходил так далеко, — сказал Мерлин. — Я признаю, что он гораздо более хладнокровный и амбициозный, чем Нарман. Вообще-то, он, во многих отношениях, странный человек. Если говорить про внутреннюю политику, про него можно подумать, что он безжалостный тиран; он не потерпит никакого вызова своей власти, и он вовсе не прочь… твёрдо придерживаться этой позиции, но он управляет своим народом действительно хорошо. Не делай ошибки, думая, что он не очень популярен среди своих людей, Кайлеб. Но когда дело доходит до политики внешней — это совершенно другой человек, который движим амбициями и он не видит абсолютно никаких причин беспокоиться о таких мелочах, как мораль.
— Честно говоря, я думаю, что большинство враждебности Нармана по отношению к Черис всегда были связаны с тем, что он изучал историю. Он знает, что Черис на протяжении веков неуклонно расширяется в его направлении, и не хочет быть ещё одной поглощённой территорией. Но никогда не стоит недооценивать этого человека. Я не думаю, что по природе он такой же хладнокровный, как Гектор, и его «амбиции» всегда были более скромными и прагматичными — и, в большинстве случаев, вероятно, более оборонительными — чем у Гектора. Но он способен быть таким же безжалостными и хладнокровным, вне зависимости от того, такой ли он на самом деле. А ещё он гораздо более умный, чем большинство людей — включая, я думаю, и твоего отца — которые когда-либо давали ему в долг. На самом деле, я считаю, что во многих отношениях он с самого начала играл и манипулировал Гектором. Я рассказывал тебе о его разговоре с Сосновой Лощиной насчёт его территориальных амбиций на после войны. Это был самый ясный — и самый точный — анализ настоящих целей «Группы Четырёх», который я когда-либо слышал. Этот человек точно знал, что он делал, и то, что он не хотел этого делать — или, по крайней мере, не с Гектором во главе — не помешало ему разыграть все возможности, которые он сумел найти.
— О, я не собираюсь недооценивать Нармана, уверяю тебя. Я подозреваю, что он использовал этот образ «толстого, ленивого гедониста», чтобы обмануть множество людей. На самом деле, я думаю, ты прав — до какой-то степени, по крайней мере, ему удалось ввести в заблуждение даже отца. А это, поверь мне, было очень нелегко сделать. Но, как ты только что заметил, он действовал более от обороны, по крайней мере, так он это видит. И давай будем честны — он прямо на нашем заднем дворе. Если виверне лететь по прямой — это менее семисот пятидесяти миль от Восточного мыса до Эрейсторской бухты, но более пяти тысяч миль, если считать от Восточного мыса до Менчира. А это значит, что Нарман имеет законный интерес — неизбежный законный интерес — в том же районе, что интересует и нас. А Гектор — нет. Как ты говоришь, он пошёл на это исключительно из амбиций и жадности. Он хочет, чтобы наша торговля увеличила его собственную военную мощь, и то, о чём он думает — это Корисандийская Империя, простирающаяся от Таро до Чизхольма.