Сосновая Лощина сидел молча, с озабоченным выражением, а Нарман ждал, пока его кузен проберётся по той же логической цепочке. Нарман знал, что граф по своей природе был осторожен. Более того, младший брат Сосновой Лощины был старшим священником Ордена Паскуаля, служившим в Республике Сиддармарк и уже почти возведённым в сан епископа. Вполне возможно, что откровенность Нармана была больше, чем Сосновая Лощина был готов принять.
— Нет, — сказал наконец граф. — Нет, Церкви будет нелегко сделать это. Не в том случае, если всё будет идти так, как ты предсказываешь.
— А сможет ли Церковь сбавить обороты? — мягко спросил Нарман, намеренно подталкивая своего кузена чуть дальше.
— Нет, — воздохнул Сосновая Лощина, и выражение его лица не перестало быть неуверенным, хотя Нарман сомневался в том, что глубокая скорбь, которую оно стало отражать, можно было считать улучшением состояния Сосновой Лощины. — Нет. Насчёт этого, ты тоже прав, Нарман. «Группа Четырёх» — это не настоящая проблема, так ведь? Они — просто симптом.
— В точку. — Нарман потянулся и положил свою пухлую руку на плечо Сосновой Лощины. — Я не знаю, может или нет Церковь реформироваться внутри себя. Я только знаю, что до того, как «Группа Четырёх», все остальные викарии и им подобные, позволят этому произойти, будет море крови и резня такого масштаба, какой никто не видел со времён свержения Шань-вэй.
— Что ты хочешь предпринять по этому поводу? — Сосновая Лощина сумел выдавить из себя бледную улыбку. — Это было бы не похоже на вас, вывалить на меня что-то подобное за завтраком, если бы у вас уже не было плана, мой князь.
— Нет, думаю, не похоже. — Нарман снова сел и потянулся к временно отставленной тарелке. Его взгляд вернулся к его рукам, и он аккуратно нарезал оставшуюся дыню на кусочки размером на один укус.
— Мне нужно отправить послание Кайлебу, — сказал он, не отрывая взгляда от ножа и вилки. — Мне нужен кто-то, кто сможет убедить его, что я готов сдаться ему. Что ему не нужно дальше жечь мои города и убивать моих подданных, чтобы донести свою точку зрения.
— Он довольно ясно дал понять, что хочет твою голову, Нарман. Судя по тону его комментариев, я не думаю, что он будет очень счастлив согласиться на что-то ещё, кроме этого.
— Я знаю. — Улыбка князя была больше похожа на гримасу, чем на что-то ещё, но, возможно, в ней была толика настоящего юмора. — Я знаю, и я полагаю, что, если он действительно настаивает на этом, он в конце концов этого добьётся. Жалко, что Мантейл решил сбежать на материк, а не приехать сюда. Возможно, я смог бы убедить Кайлеба в моей искренности, предложив ему голову «графа Ханта» в качестве замены. Тем не менее, я могу продемонстрировать ему, что человек моих талантов и опыта мог бы быть более полезен, работая на него, а не удобряя сад где-то за его дворцом.
— А если не сможешь? — тихо спросила Сосновая Лощина.
— Если не смогу, значит не смогу. — Нарман пожал плечами гораздо более философски, чем сам Сосновая Лощина справился бы в аналогичных обстоятельствах. — Я всегда могу надеяться, что он согласится на пожизненное заключение в каком-нибудь умеренно неприятном подземелье. А даже если он этого не сделает, то Кайлеб, по крайней мере, не будет проводить каких-либо репрессий в отношении Оливии или детей. — Он поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Сосновой Лощины. — Это самое лучшее, на что я могу рассчитывать, если он высадит силы вторжения. Кроме того, таким образом, мы пропустим ту часть, где сначала умирают тысячи моих подданных.
Сосновая Лощина сидел, глядя в глаза своего кузена, и понимая, что, возможно, впервые с тех пор, как Нарман поднялся на трон Изумруда, его князь отставил в сторону всё притворство. После стольких лет, это было похоже на шок, но Нарман был серьёзен.