Он приземлился на сиденье скамьи, которая волшебным образом очистилось, когда сидевшие на ней увидели его. Они отпрянули назад, глядя на него огромными глазами, когда он спустился из нависшего облака порохового дыма, и он учтиво кивнул им в ответ.
— Извините меня, — вежливо сказал он и вышел в неф.
Собор был наполнен криками замешательства — замешательства, которое было окрашено накапливающимся гневом, так как люди начали понимать, что произошло — но Мерлин проигнорировал фоновый бедлам, когда он пробирался вверх по нефу.
Его униформы было бы достаточно, чтобы очистить ему путь в большинстве случаев. В данных обстоятельствах, когда пистолет всё ещё находился в его левой руке, один курок был взведён, а дым продолжал струйкой куриться из выстрелившего ствола, она была ещё более действенной, и он быстро добрался до места, где находился Стейнейр.
Архиепископ опустился на одно колено, не обращая внимания на младшего священника, пытающегося поднять его обратно на ноги, в то время как он повернул второго из напавших на него на бок. Как увидел Мерлин, Стейнейр пощупал одну из сторон горла упавшего мужчины, явно отыскивая пульс. Конечно, он его не нашёл, и медленно, тяжело покачав головой, он потянулся, чтобы закрыть таращащиеся, удивлённо смотрящие глаза мертвеца.
— С вами всё в порядке, Ваше Высокопреосвященство? — требовательно спросил Мерлин, и Стейнейр посмотрел на него с выражением сожаления.
— Да. — Его голос был немного дрожащим. Мерлин никогда раньше не слышал в нём конкретно этих ноток, но в сложившихся обстоятельствах он посчитал разумным, что даже монументальное спокойствие Мейкеля Стейнейра должно было дать небольшую трещину. Архиепископ откашлялся и кивнул.
— Да, — сказал он более твёрдо. — Я в порядке, Мерлин. Спасибо вам.
— Тогда, если вы не хотите беспорядков, я думаю, вам лучше встать обратно и показать себя прихожанам, прежде чем они решат, что вы тоже мертвы, — предложил Мерлин так мягко, как мог, сквозь неуклонно растущий рёв сердитых, напуганных и смущённых голосов.
— Что? — Одно мгновение Стейнейр пристально посмотрел на него, очевидно, ещё больше запутавшись. Затем его глаза прояснились от понимания сказанного, и он снова кивнул, более решительно.
— Вы правы, — сказал он и встал.
— Мы должны доставить вас в безопасное место, Ваше Высокопреосвященство! — с тревогой сказал один из младших священников.
Мерлин обнаружил, что он полностью согласен с этим, но Стейнейр покачал головой. Жест был энергичным, решительным.
— Нет, — сказал он твёрдо.
— Но, Ваше Высокопреосвященство…!
— Нет, — повторил он, даже более жёстко. — Я признателен вам за ту мысль, отче, но это… — одна рука помахала в сторону храма и мелких волн ярости, постепенно распространявшихся наружу, поскольку стоявшие ближе всего к попытке покушения, кричали объяснения стоявшим дальше, — … место, где мне нужно быть.
— Но…
— Нет, — сказал Стейнейр в третий раз, с ноткой окончательности в голосе. Затем он повернулся, пробился сквозь скипетро- и свеченосцев, от потрясения продолжавших стоять неподвижно, и пошёл обратно в неф.
Остальные члены процессии уставились друг на друга, всё ещё слишком сильно потрясённые и смущённые, чтобы точно знать, что делать, но Мерлин распрямил плечи и пошёл за архиепископом. Его собственные мысли пока не могли угнаться за Стейнейром, но, как только они это сделали, он понял, что архиепископ прав. Это было то место, где он должен был быть… по многим причинам.
Мерлин осторожно закрыл затравочную полку и опустил курок единственного не стрелявшего в пистолете ствола. Он убрал оружие в кобуру, не прерывая шага, и продолжил идти по нефу позади Стейнейра, пристально наблюдая за прихожанами, стоявшими с обеих сторон. Вероятность того, что существовала вторая команда убийц, несомненно, была ничтожной, но Мерлин намеревался принимать ничего как должное— «ничего другое, по крайней мере», — сказал он сам себе мрачно — когда речь шла о безопасности Мейкела Стейнейра.
Те, кто находился ближе всего к нефу, видели, как архиепископ шёл мимо них, один, сопровождаемый только угрюмым, голубоглазым гвардейцем, и волны облегчения рябью расходились наружу от них, следуя по следам напряжённого смущения и гнева, которые уже охватили собор. Лицо Стейнейра было менее мрачным, чем лицо Мерлина, и он, похоже, находил более простым, чем Мерлин, что должен сдерживать себя от того, чтобы не вздрагивать, так как больше рук, чем когда-либо, протягивались, касаясь его, потому что их владельцы искали физического подтверждения того, что он невредим.