– Ты что там опять делаешь? – всполошился тот. – А ну отойди от стены!
– Так я же не матом, – сказал Ромка. – Число только и фамилии.
Тяжело ступая, Василий подошел к Ромке и уставился в стену, из которой было уже выковырнуто стерженьков десять.
– А чего? – с вызовом сказал Ромка. – Хоть память останется!
Василий крякнул и нахмурился.
– Ладно, – сказал он после тяжелейшей внутренней борьбы. – Только ты это… Фамилий не надо. Василий, Роман… ну и число. И все.
Закончив надпись, отступили на шаг и с минуту молчали.
– Ну что? – вздохнув, сказал Василий. – Я так думаю, что днем нам бояться нечего… Пойдем-ка, Ромк, на площадь… Давай только порядок наведем сначала…
Он присел на корточки и принялся собирать в горсть выломанные стерженьки.
– Да сами уберут! – попробовал урезонить его Ромка. – Что ты им, дворник? Василий насупился и не ответил.
– На вот, – сказал он, поднявшись, и высыпал мусор Ромке в ладонь. – Пойди запихни куда-нибудь, чтобы видно не было… И пакеты по дороге собери…
Чувствуя, что Василий от него не отвяжется, Ромка не стал спорить и, недовольный, пошел к глыбам.
– Ну и что тут собирать?
Они оглядели пустое покрытие. Брошенные под глыбой скомканные оболочки от капсул куда-то исчезли, не иначе – растворенные и усвоенные стеклистым полом,
– Н-ну, понятно… – озадаченно вымолвил Василий. – А я думаю: что это у них везде чистота такая?..
Ромка презрительно скривил рот и, не скрываясь, сыпанул стерженьки на пол.
Странное дело: когда вчера ночью плутали в поисках ночлега меж фосфоресцирующих небоскребов, молочно-белые валуны встречались куда реже и все больше поодиночке. Теперь же, в какой проулок ни сверни – везде нежно сияли целые россыпи причудливых округлых разнокалиберных глыб.
– Да что они здесь, как грибы растут? – не выдержал наконец Василий, обогнув очередную опору.
Сказано было метко. Скопление действительно напоминало выводок гигантских шампиньонов.
– Интересно, они все такие хрупкие? – пробормотал Ромка, озабоченно оглядывая ближайший экземпляр.
– Ты у меня дождешься! – пригрозил Василий. – Нет, ну что за народ такой! Стоит куда прилететь – так либо сломает что-нибудь, либо похабщину на стенке вырежет…
– Как будто они знают, где похабщина, где нет! – возразил Ромка, надо полагать, имея в виду хозяев.
– А то не видно, что ли? – сказал Василий. – Ты вон лучше под ноги смотри: тут тоже капканов полно…
Действительно, под одной из глыб разлегся, подстерегая, зловещий овал неизвестно откуда падающей тени. Ромка прицелился и плюнул. Плевок с легким треском исчез на лету.
– Работает, – с невинной физиономией сообщил Ромка нахмурившемуся Василию.
Они обогнули уже опор десять, а площадь впереди все не показывалась и не показывалась. И это было тем более обидно, что вчера они пытались запомнить дорогу именно по глыбам, не предполагая, естественно, что наутро этих глыб будет кругом – как собак нерезаных… Но в конце концов просвет между опорами все же замаячил, правда, не впереди, как ожидалось, а справа…
– По краю, короче, плутали… – с облегчением подытожил Василий.
Они повернули вправо и вскоре вышли на блистающую, как ледяное озеро, площадь.
– Э! – сказал вдруг Ромка. – А где же?.. Пятиэтажки на площади не было. Василий в считанные секунды постарел лицом лет на десять.
– Чего я и боялся, – угрюмо проговорил он.
– Куда они ее дели? – поражение спросил Ромка,
– Никуда не дели, – буркнул Василий. – Площадь не та. Другая… Ну, вышли, вышли мы не туда, понимаешь?
Ромка огляделся.
– Как же не туда? – возразил он. – Были мы здесь вчера! И надпись – вот она…
Что правда, то правда: на выпуклой стене ближайшей опоры похабно растопырилось глубоко вырубленное матерное слово. Озадаченный Василий подошел и внимательнейшим образом изучил его.
– И надпись тоже другая, – сообщил он. – У той "У" прямая была, а у этой, видишь, с загогулиной…
Осмотрел покрытие и, не обнаружив на нем и следа от выломанных стерженьков, вынужден был прийти к мысли об относительной давности преступного деяния.
– Руки пообломать! – проворчал он, глядя исподлобья на обезображенную стену.
Ромка за спиной тихонько охнул, и Василий обернулся, встревоженный. Его лопоухий стриженый спутник стоял, запрокинув голову, и, зачарованно глядя ввысь, беззвучно шевелил губами.
Василий взглянул – и обмер. С невероятно удаленного льдистого потолка, обращенная теперь к странникам крышей, свешивалась искомая пятиэтажка. Верх и низ в сознании Василия поменялись местами, и ему показалось вдруг, что он летит стремглав с чудовищной высоты. Присел, словно желая ухватиться за гладкий пол, и довольно долго не решался выпрямиться.
А тут еще к Ромке вернулся дар речи!
– Вась! – дрогнувшим голосом позвал он. – Слушай, Вась! А ведь это мы на потолок вышли…
Всякое бывало в жизни Василия, но такого… Мало того что опрокинутое в зените здание само по себе являло весьма жутковатую картину – нужно было еще хорошо знать Василия, его простые, ясные взгляды на жизнь и неистребимую любовь к порядку, чтобы оценить в полной мере всю глубину его потрясения. Василий был смят, испуган, растерян…
Ромка же, напротив, восхитился увиденным безобразием до такой степени, что вообще перестал чего-либо бояться.
– Не, по потолку я еще ни разу не ходил! – нервно смеясь, говорил он. – Пацанам рассказать – заторчат!
Они сидели, прислонясь спинами к испохабленной ругательством бледно-золотистой стене, и, подняв лица, с содроганием смотрели на прилипшую к потолку громаду пятиэтажки.
– Почему она не падает? – хрипло спросил Василий.
– Мы же не падаем! – пояснил Ромка, и Василия тут же омыло изнутри жутким чувством падения, даже за стену взялся на всякий случай. – Почему в Америке никто вниз не падает?..
Василий переждал неприятное чувство и отнял ладонь от стены.
– Не в Америке, а в Австралии, – сердито поправил он, – В Америке-то чего падать? Америка-то – она сбоку, а не снизу…
Ромка, не слушая, пялился на пятиэтажку.
– Не, тут интересно! – раскатав рот от уха до уха, повторял он. – Бал-де-ож!
На медном лице Василия набухли скулы. Поведение спутника раздражало его, пожалуй, не меньше, чем перевернутый вверх тормашками мир.
– Мы вот тут сидим, – веско молвил он, – а туда, может быть, сейчас тарелка прилетит…
– Ну и флаг ей в руки! – беззаботно отозвался Ромка.
– Дел, что ли, дома нету? – злобно спросил Василий.
– А какие дела?
Василий отнял взгляд от опрокинутого в вышине здания и с неприязнью посмотрел на стриженого Ромку.
– Ты ж дома не ночевал! Родители, поди, с ума сходят!
– Ага! Сходят! – сказал Ромка. – Им сейчас – хоть ночуй, хоть нет…
Василий вспомнил о семейном положении задержанного и крякнул.
– Ну все равно… Тебе вон, наверное, в армию идти! Ромка заморгал и вдруг во все глаза уставился на Василия.
– Идти, – упавшим голосом подтвердил он. – В мае.
– В этом?
– В следующем…
Василий скривился и чуть не сплюнул.
– Защитнички…
Его мрачный взгляд упал на крадущегося по краю площади пушистого лупоглазого зверька и несколько смягчился.
– Эй, Чита! – позвал Василий. – Иди сюда! Иди, не бойся! – Он чмокнул и призывно похлопал по коленке.
Существо уставилось на Василия, как рыба-телескоп, и, издав сердитую трель, поспешно скрылось за соломенно-поблескивающей опорой.
– А чо? Ништяк! – в озарении промолвил вдруг Ромка. – Спать можно на полу, пожрать – дадут…
– Бредишь, что ли? – недовольно спросил Василий. Ромка смотрел на него, приоткрыв рот.
– Пока призыв – здесь пере кантоваться! – выпалил он. – А через полгода армия профессиональной станет!
Василий сначала оторопел, потом потемнел лицом и, упершись ладонью в пол, повернулся всем корпусом к Ромке.
– Ах ты паразит! – выговорил он. – Да я тебя под конвоем на призывной пункт приведу, понял?
Ромка надулся и демонстративно принялся изучать пятиэтажку. Зардевшиеся уши торчали как-то по-особенному обиженно.