- Тогда представьтесь.
Он назвал свое имя и отчество и в свою очередь спросил ее:
- А как мне вас величать, милая незнакомка?
- Катя! Я Екатерина Вербицкая, -ответила девочка и рассмеялась.
Он обратил внимание на женщину. Она была когда-то красива. Но, видимо, какое-то горе, свалившееся вдруг на плечи, легло тяжким бременем поперек жизни, ее красота замерла, застыла и теперь старилась, не в силах бороться со временем. И еще он заметил на ее пальце два обручальных кольца - женское и мужское...
После обеда они расстались, а он вдруг взволновался, не находил себе места в своем люксе, на стол, где ждала его ручка и бумага, он даже не смотрел. Ходил по номеру и курил, курил, курил...
Он не любил женщин с тайнами. Он не любил таинственных женщин, но эта незнакомка манила его своей застывшей красотой, двумя кольцами на руке. Два кольца - знак вдовства, а грусть в ее глазах - это память об ушедшем. Грусть давняя, затаенная, живая, не дающая покоя. И эта девочка ... Вероятно, внучка? Но совершенно на нее не похожа.
Время до ужина тянулось медленно, караванным шагом в пустыне ожидания. Уже на пороге столовой он вспомнил, что ни разу их не видел за ужином, и это тоже ему показалось странным. Но оказались за столом. Девочка обрадовалась и заговорила с ним, как с давним хорошим знакомым. Женщина кивнула ему, посмотрела в глаза и опустила ресницы. До конца ужина не проронила ни слова.
А дождик все лил и лил. Теплый летний дождик. На веранде отдыхающие сбивались в стайки и громко обсуждали программу предстоящего вечера: кино, дискотека...
Девочка чмокнула женщину в щеку и убежала, та даже не успела опомниться. Музыка уже рвалась из-под навеса танцплощадки. Когда он был таким же юным, как эта девочка, там тоже устраивали танцы, но он с Мишей уединялся в комнате рядом с радиоузлом. Там было интересней.
Женщина подняла на него глаза в немом вопросе. Он подал ей руку, и они вместе по ступенькам сошли с веранды и пошли по дорожке в тишину от дискотеки.
Какое-то время оба молчали, касаясь друг друга плечами, стараясь укрыться под ее зонтиком от дождя. Зашли в бильярдную. За двумя столами играли, а большинство расположилось у барной стойки. Он предложил выпить.
- Да. Немного белого вина,- согласилась женщина.
- Вы позволите,- спросил он,- я выпью водки?
Она опустила ресницы в знак согласия. Когда ог вернулся, она стояла у ограждения и курила. На ее ладонь с крыши капали капли дождя и, разбившись, разлетались мелкими брызгами.
- А чем вы занимаетесь? - спросила женщина.
- Брал рыбу в океане, добывал нефть на Мангышлаке, работал такелажником на Ямале, сидел в тюрьме...
- Вы откровенны,- прошептала женщина.
- Нет. Я просто говорю правду, а откровенность - совсем другое.
- Что? - удивилась она и вскинула глаза. Ее лицо застыло в ожидании.
- Я думал о вас весь этот день - это откровенно.
- Вы предлагаете и мне быть откровенной?
- Зачем же начинать беседу, если не предполагаешь говорить истинно?
- Наверное, истина - еще не откровение.
- Люди создали много слов, чтобы не говорить правды, а правда скрывает истину. Для откровения нужно совсем мало слов.
Она молчала. Смотрела в темноту и молчала. Он понял, что она не здесь, ее мысли далеко в прошлом, и не нужно слов, чтобы это понять. Он взял из ее руки фужер и пошел к бару, а когда вернулся, она опять курила.
- Вы сказали о тюрьме, чтобы меня заинтриговать?
- Нет. Я сказал, что сидел, лишь потому, что я на самом деле отбывал срок, и немалый.
- Что-нибудь политическое?
- Нет. Уголовное.
- Я совсем в другом виде представляла себе уголовников. Вы не похожи на рецидивиста.
- Это комплимент?
- Нет. Истина. - Женщина улыбнулась, но не для него, а своим мыслям.
- А кто вы? - спросил он.
- Уже никто.
- Так не бывает,- возразил он.- Человек не может быть никто.
- Тогда я просто мама.
Она замолчала, устремив свой взгляд в темноту начинающейся ночи, а он, пораженный ее словами, на миг растерялся.