Рон хмурится, а потом — на свою беду — решает посмотреть на то, что вызвало неподдельный интерес лучшего друга.
— П... п-п... — накренившись, лейка удручённо опускает носик, пока позеленевший Рон заливает водой собственные ботинки, — п-па...
Я покорно жду, когда наступит развязка и через мгновение друга, наконец, прорывает:
— ПАУК!!!
Рон стремительно бросается прочь, почти сбивая меня с ног, и мчится вперёд, перестав разбирать дорогу.
— А-а-а!!! Уберите эту гадость!!! — впав в панику, он бесцельно носится по кругу, и маленькое происшествие немедленно становится центром всеобщего внимания.
Видимо, пресловутый топор войны закопан ещё не до конца, поскольку секундой позже розарий оглашается пронзительным воплем:
— Смотрите!
И радостный голос из толпы Слизерина производит фурор:
— По Уизли скачет гигантский тарантул!!!
Фраза разрывается, как хлопушка, и ученики синхронно разбегаются в стороны, побросав инструменты.
— Где? — оборачивается Симус, заехав орудием труда прямо по Дину Томасу. Последний, схватившись за лицо, валится в мокрую траву с громогласным стоном, а рядом, словно из ниоткуда, возникает Невилл, чтобы решительно и бесповоротно озарить мир своим неповторимым колдовством!
«Мерлин...» — только и успеваю подумать я.
Даже я — лучшая ученица школы! — не могу объяснить почему... Согласно какому магическому закону обычное «Ступефай!», направленное на несчастного паука, заставляет палочку выплюнуть на землю весело бурлящий котёл?!
«Как жестоко я ошибалась...»
К чёрту Гарри и Малфоя с их днём и ночью, вениками и совками!
Невилл и котлы...
Вот самая настоящая неразрывная связь!!!
Неудивительно, что через пару минут варево взрывается, и чугунный котелок лихо отбрасывает в заросли. Листья и цветы покрываются липкой грязью, а клетку мгновенно заволакивает дымом. Сотрясая землю, как стадо слонов, мимо проносится Гойл и, пытаясь выбраться с поля боя, застревает в калитке, тем самым блокируя пути отступления.
— Это нападение! — полыхая безумными глазами, выкладывает Рон последние новости. — Армия пауков выбралась из Запретного леса!!!
А затем отбегает, оставляя меня среди неуправляемой толпы, и рядом возникает Парвати, которая с беспечальным криком:
— Спаси меня, мой герой! — виснет на шее у поражённого таким откровенным напором Гарри.
Пристав к нему, словно ожившая фруктовая жвачка, она и не думает его отпускать, пользуясь так удачно подвернувшимся моментом на полную катушку.
Ребята носятся по кругу, размахивая волшебными палочками, выкрикивая заклинания, иногда попадая друг в друга и не обращая никакого внимания на профессора Стебль, которая пытается всех утихомирить, отчаянно призывая к порядку.
Я наслаждаюсь происходящим и расставляю руки в стороны, словно ожидая, что вот сейчас, через дым, ко мне в ладони, как мячик, прыгнет солнце, а я обязательно его поймаю. Ситуация дошла до абсурда, превратив нас в стайку озорных детей и я снова чувствую себя маленькой девочкой, что играет в песочнице без присмотра, радостно обсыпаясь песком с ног до головы.
Почти счастливой.
Потому что осталась одна вещь, до которой я не могу дотянуться...
Задрав голову, я смотрю на то, как роза мерно вздрагивает, хотя ветра нет и в помине, а кончики лепестков трепещут, выгибаясь волнами.
«Мы заставили её смеяться!» — думаю я с восхищением и тоже улыбаюсь.
Качнувшись в последний раз, цветок склоняется набок и замирает.
И оторвав от распустившегося бутона взгляд, я рассеянно отмечаю, что за нашей безмолвной беседой сосредоточенно наблюдает Драко Малфой.
Вечереет.
Последние малиновые сполохи скрываются за линией горизонта, и небо затягивается бледно-синей вуалью. Я лежу на кровати, закинув ноги на спинку, и читаю книгу, изредка отвлекаясь на то, чтобы полюбоваться на неспешно пролетающие обрывки розоватых растрёпанных облаков. Ещё рано, но хочется спать, и я с удовольствием прикрываю глаза, откинувшись на подушку.
Не проходит и получаса, как из дрёмы меня выводит громкий повторяющийся стук, и, приподнявшись на локтях, я недовольно вопрошаю:
— Что случилось?
Школьная сова, зависшая за окном, продолжает упорно барабанить клювом по стеклу. Приходится встать и — хочется или нет — но распахнуть форточку. Птица залетает в комнату, бросив на письменный стол небольшой свёрток, а я разворачиваю хрустящую бумагу...
И сны как рукой снимает.
Сова усердно затаптывает конспект по трансфигурации, наступив лапой в открытую чернильницу, но я не прогоняю. Забыв обо всём, я смотрю на — ту самую! — пламенно-красную розу, затейливо перевязанную золотой ленточкой, к которой прикреплена скрученная в трубочку бумажка.
Нужно скорее поставить цветок в воду, но я не нахожу подходящего сосуда и убегаю, даже не развернув записку...
По соседству обитают Парвати с Лавандой и поскольку дверь, словно приглашая в гости, гостеприимно распахнута, мне остаётся только заглянуть внутрь.
— Оранжевый... — комментирует Лаванда, склоняясь к Парвати, которая просматривает глянцевый журнал. — Это такая древность!
Рассеянно кивнув, Парвати замечает:
— А я постоянно его ношу...
— Вот именно! — цокнув, с умным видом произносит Лаванда.
— Погоди... выходит, что я... — прикусив губу, Парвати начинает судорожно шелестеть листами. — Вышла из моды три недели назад!
— Точно, — снисходительно поясняет Лаванда, подняв вверх указательный палец, — а всё потому...
— Привет, девочки!
Я прерываю беседу, и на меня взирают две пары одинаково изумлённых глаз.
— Красивенько тут у вас, — я с любопытством оглядываю спальню, — хоть я никогда и не была.
Две кровати, огромный шкаф, дверцы которого не закрываются из-за груды одежды, выпирающей изнутри, коричневый столик, на котором лежит странно знакомая метла, и стена, полностью залепленная пёстрыми плакатами и разноцветными вырезками из газет. На прикроватной тумбочке разбросаны кисточки, расчёски, блестящие железки, предназначения которых я не знаю, и — о, чудо! — нужная мне вещь.
— В общем, здесь такое дело... Я решила изменить причёску! — таинственно сообщаю я, и Парвати роняет журнал на пол.
Схватив с тумбочки стеклянный стаканчик, я вытряхиваю конфетные обёртки, а затем обращаю внимание на однокурсниц.
Святой Годрик!
Стоило отвлечься ровно на секунду, а Лаванда уже смотрит на меня с праздничным полубезумным выражением на лице, сжимая в руках пару ножниц.
— Это такой сюрприз! — оптимистично говорю я и чтобы сильно не волновать умалишённых красоток, аккуратненько, по шажочку, протискиваюсь к двери. — Эксперимент!
Нет-нет-нет.
Медленно идти не нужно...
Надо в панике бежать отсюда, ломая стены, пока мои — нормальные! — волосы не стали последним писком волшебной моды, после которого меня вряд ли узнает даже родная мама!
— А зачем... — Парвати вскидывает руку, указывая на стаканчик и я, вымученно улыбаясь, пытаюсь развеять последние сомнения. — Нужен, чтобы размешивать краску.
Гордо выпятив грудь, я неожиданно — даже для себя! — произношу:
— Меня позвали на свидание!
Язык там ещё не отнялся? Нет?! Очень жаль!!!
— А кто пригласил? — живо интересуется Лаванда, мгновенно выйдя из ступора.
Мерлин, будь милостив и срочно подай правдоподобную идею!
Возле кресла лежит пухлая стопка «Квиддичного обозрения», и язык поворачивается сам собой.