— В этом его беда, — сказала она. — Вся его жизнь напоминает затянувшееся самоубийство. Теперь понимаешь, почему я так хочу уйти от него?
— А не боишься, что твое исчезновение будет для него слишком тяжелым ударом?
— У меня тоже есть право жить…
— А если он когда-нибудь тебя найдет?
— Лучше бы этого не случилось.
Некоторое время мы гуляли молча. Именно этот человек через два дня потребует у меня отчета…
— Как раз поэтому, — сказал я наконец, — ты и не должна возвращаться в Париж. Это же чистое безумие. Поживи пока хотя бы в Лондоне, раз уж у нас зашла об этом речь… Ты мне сообщишь свой адрес, и я приеду к тебе.
— Верно. Думаю, так будет лучше, — согласилась она.
Я продолжал:
— В гостинице ты остановишься под своим именем?
— Ну какое это имеет значение в Лондоне?
— А как же… после?
— После! Успокойся. Я раздобуду себе фальшивые документы.
До конца прогулки мы больше ни о чем не говорили. Я в последний раз осмотрел то место, где мне предстояло столкнуть «лендровер» в воду. Оно было выбрано очень удачно. Привычный шум мотора привлечет внимание часовых, но не встревожит их. Они выйдут и будут присутствовать при падении, но на таком далеком расстоянии, что не смогут разобрать, был ли кто-нибудь в машине. Я расстался с Клер у двери ее комнаты.
— Что касается фальшивых документов… — начал было я.
— Положись на меня.
Еще одно словечко из репертуара Ману. На нее я тоже полагался. И вот что из этого вышло.
Жаллю появился на плотине в понедельник. Он запретил нам встречать его в аэропорту. Он приехал на армейском грузовике, когда уже стемнело. Пожал мне руку, поцеловал Клер, как всегда, рассеянно и торопливо. О переговорах ни слова. Мы для него были в лучшем случае подручными, но только не партнерами. Ушёл к себе в комнату и там пообедал в одиночестве. Ему нужно было переписать начисто какие-то свои записи. Клер посмотрела на меня. «Вот видишь», — говорил ее взгляд. Да, я все видел. Я понимал, почему Жаллю предпочитал здешние примитивные условия жизни номеру в отеле «Сесил». Здесь у него из окна был вид на плотину — его плотину. Здесь он чувствовал себя дома. Куда больше, чем в собственном доме в Нейи. Плотина внушала ему надежду. Никакое другое место в мире не могло бы лучше защитить его от недугов.
— Перед сном, — шепнула мне Клер, — я скажу ему, что завтра мы с тобой едем в Кабул.
Я принял душ. Я буквально заливался потом. Завтра! Завтра! Это слово стучало у меня в висках. К счастью, ночью разразилась гроза, настоящая буря, наполнившая долину таким грохотом, словно по ней в упор палили из пушек. Это было похоже на светопреставление. Дикий шум оглушил меня. Я заснул с тревогой на сердце, перебирая в уме все причины, из-за которых следовало опасаться неудачи. У нас не было и одного шанса из ста. Да и к чему мне был этот шанс? Каждый шаг навстречу Клер чуть-чуть отдалял меня от Ману. Единственным преимуществом для меня было то, что я наконец смогу вернуться в Париж. Там я продолжу свое расследование, поеду в Нейи. У меня есть ключи от дома. На досуге я обшарю его сверху донизу. Ведь Клер — если все пройдет благополучно — будет ждать меня в Лондоне, а Жаллю еще какое-то время пробудет на плотине.
Проснувшись, я сразу почувствовал, что время замедлило свой бег и каждая минута тянулась так долго, словно я должен был участвовать в какой-то церемонии. Я вышел на террасу. Небо было густо-синего цвета, переходившего в белизну на горизонте — там, где, словно сгустки дыма, клубились горы. Вздувшийся от ночного потопа водосброс грохотал, словно горный поток, его пенные струи, сплетаясь, исчезали в низине под радужной дугой. Дня через три-четыре я увижу Триумфальную арку! Наконец я собрался. Жаллю с Клер завтракали в столовой. Я поздоровался с ними. Клер выглядела спокойной и хорошо отдохнувшей. Гроза не помешала ей выспаться. Сидя рядом с мужем, она дышала покоем. Ровным, как всегда, голосом она спросила у него:
— Вам привезти что-нибудь из Кабула? Вы ведь не забыли, что мы сегодня едем в Кабул?
— Нет, спасибо, — сказал Жаллю. — Я бы и сам поехал, но мне нужно закончить отчет.
Клер и об этом подумала. Она знала, что наутро после приезда Жаллю мы будем свободны. Если уж она ничего не оставила на волю случая, то, верно, позаботилась и о том, как раздобыть себе новые документы. Я решил ни о чем больше не тревожиться, раз и навсегда скинуть с себя бремя неуверенности и сомнений, буквально раздавившее меня. Мы обменялись какими-то словами, которых я не запомнил. Жаллю первым встал из-за стола. Чмокнул Клер в висок, протянул мне руку.