После обеда женщина отозвала ее в сад.
— Меня зовут Гай, — сказала она. — Когда Кхак работал в Хайфоне, я была у него связной. Он часто рассказывал мне о вас. Никак не ожидала, что доведется встретиться здесь с вами!
Глаза Гай погрустнели, она отвернулась и стала смотреть на реку.
— До чего быстро летит время! Уже пять лет, как не стало Кхака! Вы, может быть, не знаете, что в Хайфоне у Кхака была любимая женщина, у которой от него растет сын. Бедный Кхак, он так и не узнал, что у него родился сын…
— Когда брат погиб… — запинаясь от смущения, начала Куен, — я ничего об этом не знала… Догадывалась, что у Кхака была любимая… А потом Хьеу вернулся из тюрьмы и рассказал…
— Старый Хьеу из Хынгиен? Он вернулся в родные места? Интересно, где он сейчас!
— Сейчас он живет уже в другом месте. Я иногда встречаюсь с ним.
Куен хотела было рассказать Гай о старике, но потом решила — ни к чему. Она уже выработала в себе привычку к конспирации — не говорить никому ни о чем, если в этом нет необходимости.
— Встретитесь, передайте старику от меня привет. Скажите: от Гай, с которой он сидел в ханойской охранке, он сразу вспомнит.
Гай замолкла и задумалась. Куен хотела расспросить эту женщину подробнее о брате, но не решалась. Неожиданно Гай повернулась к девушке и, взяв ее за руку, ласково сказала:
— Откровенно говоря, мы с вами в какой-то степени родственники. Ведь та женщина приходится мне двоюродной сестрой. Знаете, сыну Кхака уже четыре года.
Услышав это, Куен уже больше не смогла сдерживаться, слезы хлынули у нее из глаз.
До самого полудня проговорили женщины, а когда стали прощаться, Гай напомнила:
— Не забудьте адрес, может быть, придется быть в Хайфоне, загляните к нам. Мальчик очень похож на отца, поэтому, видно, и вас чем-то напоминает.
С совещания Куен возвращалась вместе с Канем: им было по дороге. Они не скрывали друг перед другом радости от встречи и от того, что им пришлось часть пути идти вдвоем. Каня вызывали в партийный комитет Северного Вьетнама, вероятно, ему предстоит поездка во Вьетбак. Почти полдня шагали они рядом по мощенной гравием дороге, с холма на холм, позабыв о жаре и усталости.
— Начальник уезда Мон — хитрая бестия, будь с ним осторожней.
— Все равно не убежит от расплаты! Народ готов разорвать его на части.
— Смотри не зарывайся, не спеши, а то непременно что-нибудь упустишь. Тебе, на мой взгляд, нужно обратить внимание на два военных поста, особенно на тот, что у переправы До. Японцы не зря поставили его там, к нему трудно подступиться!
— Слушай, Кань, японцы начали сплавлять рис по Лыонгу на баржах. Может, нам перехватить несколько барж да раздать рис народу?
— Я смотрю, тебе теперь одни военные операции по душе.
— И правда, — улыбнулась Куен, взглянув на Каня.
Она сняла нон и, посмотрев на небо, воскликнула:
— Ой, смотри, гроза идет!
Сзади, от линии горизонта, словно догоняя их, быстро надвигались черные тучи. Налетел сильный порыв ветра, подняв над дорогой облака пыли.
— Скорее бежим! Может быть, успеем спрятаться!
Тучи закрыли уже половину неба, сразу стало темно. Куен зажала нон под мышкой, чтобы его не унесло, ветер растрепал ей волосы, они падали на глаза, мешали смотреть.
— Смотри, как сразу похолодало!
— Сейчас дождь польет!
— Давай спрячемся под тем мостом!
— Бежим!
Крупные капли зашлепали по земле. Кань схватил Куен за руку, и они бросились бежать. Добежав до небольшого каменного моста через обмелевший ручей, они спустились по склону и, пробежав по воде несколько шагов, юркнули под мост.
— Теперь дождь может лить сколько угодно! — улыбался Кань, вытирая с лица и волос капли влаги.
— Но только не до вечера, а то придется здесь ночевать.
Сказала без всякой задней мысли, но сразу же вспомнила ту ночь, и ей почему-то стало стыдно. Дождь припустил сильнее. Над головой у них была лишь узкая полоска моста, и дождь засекал с боков. К тому же за несколько минут маленький ручеек превратился в бурный поток, вода сделалась мутной и быстро прибывала, затопляя один камень за другим.
— Иди сюда!
Шум дождя почти заглушал голос Каня. Он протянул руку и помог Куен перебраться на большую каменную глыбу повыше.