Потом все трое убежали на станцию. Старик знал: пошли разведать, что за состав там стоит.
Как только сварился рис, мальчишки снова явились, с них ручьями бежала вода.
— Искупались… Хорошо, прохладно!
Мальчишки уселись за поднос и стали быстро орудовать палочками, обсуждая результаты своей «разведки».
— Точно говорю, два вагона с рисом.
— Два вагона! В том вагоне, возле которого часовой, ни хрена нет!
— Увидишь!
— Вы смотрите, ребята. Они теперь стали строго охранять составы — не то что раньше.
Фук, самый младший из ребят, не переставая жевать, достал спичечный коробок и, приложив его к уху, слушал.
— Еще жив? — спросил Ка.
— Жив.
Ка вдруг выхватил коробок, поднес к уху и, улыбаясь, предложил:
— Давай я его выпущу.
— Как это «выпущу»! Это мой жук!
Фук отобрал коробок, сунул в карман и только тогда успокоился.
— Да! — спохватился вдруг Хон. — Мне же нужно выпустить погулять мою черепаху.
Он вынул из кармана маленькую, в половину ладони, черепаху и положил ее на землю. Она вначале лежала без движения, потом осторожно высунула лапки, голову и медленно двинулась в путь.
— Ты сказал как-то о японской барже с рисом. Расскажи-ка подробней, в чем там дело.
— А, это около причала Кот, там три японца везли на барже рис, наши гребцы предупредили крестьян, и те ждали баржу на берегу, недалеко от мели. Ну вот, когда баржа проходила это место, гребцы и посадили ее на мель. Потом попрыгали в воду якобы для того, чтобы стащить баржу с мели. Японцы тоже попрыгали. Тогда гребцы, что остались на барже, шестами перебили японцев, тут подоспели еще люди и стали таскать мешки на берег. Всю ночь таскали. Мы тоже помогали, за это нас накормили вволю и с собой еще рису дали.
После ужина Ты Гать отправился мыть посуду, а ребята все болтали и смеялись. Когда старик возвратился, они уже спали.
Часа в три ночи Ты Гать открыл глаза и огляделся. В комнате никого не было. Обеспокоенный, старик никак не мог уснуть.
Ночь глухая, тихая, слышался только скрип сверчков в углу дома.
Вдруг Ты Гать вздрогнул. Где-то на станции послышался громкий окрик, потом выстрел. Старик затаил дыхание, прислушался, но снова уже не было слышно ни звука, одни сверчки.
Прошло немало времени, прежде чем за стеной послышался легкий шорох.
— Это вы, ребята?
Ответа не последовало, но старик знал, что это они. Он подошел к очагу и принялся раздувать угли, чтобы разжечь огонь.
— Не надо, дедушка! — услышал он шепот Ка. — А то они увидят и найдут нас.
— Как ребята, все целы?
— Уй, я видел — как вспыхнет, как грохнет! Но это он наугад палил. Разве в такой темноте что-нибудь увидишь! Спрячь, дедушка, сумку с рисом.
Ребята еще долго не могли угомониться, а потом вдруг сразу притихли и, обнявшись, засопели на полу.
Солнце уже давно взошло, а ребята все еще сладко спали в лачуге Ты Гатя. Старик приготовил рис, заварил чай, дожидаясь, когда они проснутся. Снаружи послышались шаги. Ты Гать выглянул и увидел японского солдата с винтовкой, на которой поблескивал острый штык.
Остановившись на пороге, солдат строго обвел взглядом лачугу, было непонятно, какие мысли витают сейчас в этой голове под стальной каской, надвинутой по самые брови. Старик спокойно сидел у очага. Он уже собрался что-нибудь сказать, чтобы хоть как-то нарушить молчание, но вдруг солдат шагнул в комнату, подошел и ногой стал расталкивать спящих ребят. Потом быстро наклонился и схватил за ворот Фука.
Ребята вскочили. Ка и Хон, проворные, словно белки, бросились в дверь, а Фук извивался в руках японца, пытаясь высвободиться. Не выпуская ворота рубашки, солдат грубо поволок Фука из дома.
— Дедушка-а-а!
Вдруг мальчишка извернулся и вцепился зубами в руку японца. Тот взвыл и отдернул руку. Мальчишка бросился бежать. Солдат, красный от злости, вскинул винтовку.
Грянул выстрел и одновременно с ним на голову солдата обрушилось тяжелое коромысло, обрушилось с такой силой, что разлетелось надвое. Все произошло настолько быстро, что сам Ты Гать не мог понять, каким образом он оказался подле солдата. Солдат, пошатнувшись, обернулся. Старик в гневе был страшен. Он швырнул в лицо японцу обломок коромысла, выхватил из его рук винтовку и в исступлении стал колоть штыком в маячившую перед ним фигуру в желто-зеленой форме.
Японец дико закричал и свалился на землю тут же перед входом, но бешеная злоба, казалось, помутила разум старика, и он продолжал наносить удар за ударом по извивающемуся телу, словно не замечая багровых струй, хлеставших во все стороны. Наконец солдат издал последний сдавленный крик, дернулся и замер в луже крови. Ты Гать остановился, тяжело дыша, чувствуя, как спадает пелена ярости. Он отбросил винтовку и пошел было искать мальчонку. Но тот уже скрылся из виду.