Это Одри пустила слух о загадочном исчезновении миссис Кромфорд. Прежде никто не знал, что в семье Кромфордов что-то произошло. Никто не держал это в тайне, но остальных это не касалось, поэтому им незачем было знать о трудностях, что Астрид считала временными. Об истории, ставшей для их семьи трагической, знал лишь узкий круг близких, которые хранили её. Никто не хотел и не намеревался ворошить улей чужого горя, пока того из вредности не сделала Одри.
Сперва она не осознавала, какую глупость совершила. Астрид продолжала оставаться приветливой, что взывало к чувству вины. В то же время внезапно к ней начали проявлять внимание другие девочки. Больше остальных её расспрашивала Моника Джой, стать подругой которой было почетно. Одри погрязла во лжи, придумывая разное, о чем не знала и чего не происходило на самом деле. Врала об Астрид и её семье, извращая действительность до неузнаваемости. Чем более невероятными становились её россказни, тем ближе она была к Монике.
Слух о гибели миссис Кромфорд не мог оставаться в стенах школы. Скоро обо всем узнали родители и учителя. О Кромфордах болтали разное, и едва что-нибудь из того было правдой. Их обсуждали все без исключения, но в то же время не давали им об этом знать.
Одри поняла, что всё зашло слишком далеко, когда девочки нарочно начали сплетничать в присутствии Астрид. Они знали, что она была рядом и всё слышала, в отличие от Одри, которая совершала своё предательство за спиной. Она с ужасом осознавала, какую большую ошибку совершила, когда слушала жуткие разговоры новоиспеченных подруг. Все их предположения на счет миссис Кромфорд, которую она лично знала и находила очаровательной, были холодящими кровь. Её ложь вышла из-под контроля. Она была подобна снежному кому, что катился вниз по склону и увеличивался, прежде чем разбить Астрид, которой нужно было всего лишь оглянуться, чтобы успеть спастись.
Драка между Моникой и Астрид не была неожиданностью, но её итог надолго всем запомнился. О том, что одна из девочек чуть было лишилась без глаза, скоро узнали все. Мать отвезла Монику в больницу, Астрид забрал домой отец. Концерт ко дню матери был, к сожалению, отменен, но многие жалели лишь, что пропустили представление устроенное девочками, что на время стало легендой.
На следующий день мистер Кромфорд отвез Астрид в больницу к Монике, где она в присутствии родителей девочки сквозь плотно сжатые зубы извинилась перед ней. Астрид не чувствовала себя виноватой. Произнося извинения, к которым её принудили, даже не смотрела в глаза Моники, которая в свою очередь отвернула голову и сложила перед собой руки.
Девочки остались наедине, когда родители покинули палату для короткого разговора в коридоре. Астрид намеревалась последовать за отцом, когда тот с напускной строгостью велел оставаться на месте. Казалось, он продолжал злиться, но Астрид убеждала себя, что на самом деле мистер Кромфорд всего лишь разыгрывал представление, в которое было тяжело не поверить. Приняв образ сурового родителя, коим не являлся, мужчина пытался обмануть мистера и миссис Джой, которые сами того требовали. Им нужно было раскаяние Астрид и злость мистера Кромфорда. Ради общего блага он решил им это предоставить, что девочке в силу возраста было сложно понять.
На самом деле Астрид знала, что была виновата. Успокоившись, утром перед завтраком, до прихода экономки, она рассказала о случившемся, от начала и до конца, отцу, который ни разу не перебил её ни вопросом, ни возражением. Мистер Кромфорд слушал дочь внимательно, и выражение на его лице было непроницаемым, хотя испытывал он нечто среднее между негодованием и сожалением. Астрид ожидала, что отец станет на её сторону, как было всегда, и он, действительно был к тому близок, вот только здравый рассудок взял вверх над сердцем. Дабы избежать неприятностей, было разумнее извиниться, даже если это противоречило гордости, что для них была неотъемлемой чертой, в которой было больше недостатка, нежели преимущества.
Моника заговорила первой. Она жаждала внимания и решила вернуть его, выдав Одри. Астрид тут же начала спорить с соперницей, напрочь забыв о недавнем происшествии. Принялась пылко защищать Одри и обвинять в распространении глупых сплетен Монику. Та в свою очередь нарочно высмеивала её преданность, играла с хрупким самообладанием и превращала их дружбу в глупую шутку. Извинения были забыты, когда девочки снова набросились друг на друга. Монике не мешала повязка на глазе, Астрид не сдерживало данное отцу обещание быть послушной. Обе как будто сорвались с цепи, напоминая двух агрессивных щенков, вцепившихся друг в друга в жестокой склоке. Обе были неистовы, будто дрались насмерть.