Думаю, она не взлюбила меня с первого взгляда. С самого детства я была отдана на воспитание суетливых экономок, ленивых нянь, вечно взволнованного отца и беспечных родственников. С рождения меня окружало на самом деле много людей, но среди них никогда не было матери, которая приняла решение оставаться в стороне от моей жизни, будто не она дала мне её.
Я была ей безразлична. Иногда даже казалось, что мама испытывала ко мне отвращение. Родившись чувствительно впечатлительной, я не умела не замечать подобного и не брать близко к сердцу. Меня глубоко ранило и задевало её отношение ко мне. Невзирая на то, что я росла любимицей многих – отца, дяди и тети, бабушки, кузена, мне не хватало любви матери. Не представляя, какой она должна на самом деле быть, я жила в извечном ожидании, в котором с каждым днем теряла веру, надежду и терпение, что когда-нибудь всё измениться.
Я не могла избавиться от чувства, что дело было во мне. Сложно было разубедить себя в собственной неполноценности, что мешала матери полюбить меня. Напрасно считала, что мне нужно стать лучше, чтобы заставить её заметить меня, но любые мои успехи лишь больше её раздражали. Что бы я не пыталась сделать, лишь отдаляло нас друг от друга. Попытки одного человека в противовес упрямому бездействию другого не имеют значения. Если что-то нуждается в перемене –пытаться должны обязательно двое.
Мама избегала меня, игнорировала, зачастую делала вид, что не замечала, играя с моей ранимостью. Иногда казалось, что ей даже приносило скрытое удовольствие причинять боль, подавлять и ранить. Она словно мстила за что-то, что мне сложно было осязать. Я не находила других причин, кроме как в себе, пока, в конце концов, устала делать и это.
Она была актрисой. Люди её обожали: мужчины сходили с ума от восхищения, а женщины – от зависти. Мама была по-настоящему красивой, а потому привлекала внимание всегда и везде, вне зависимости от того была ли на сцене, в гостях у друзей или просто на улице. Будь это даже чей-то день рождение, все вмиг забывали об имениннике, стоило ей заявиться на празднество. Все неизменно хвалили её внешний вид, называя его не иначе, как безупречным, интересовались мнением на счет разных пустяков, умоляли о капле внимания. Мой собственный день рождения едва ли когда-нибудь принадлежал мне. Она всё умела обращать к себе и делать своим, даже когда ей это было не нужно. У мамы было всё, но её никогда не было у кого-либо.
Порой ей приходилось брать меня с собой в театр. Я тихо сидела в гримерке, молча наблюдая за её приготовлениями. Иногда мне и самой казалось, что меня не существовало. Будто я была призраком или пустотой. Словно для себя не имела никакого значения. Я не могла думать, что всё это было лишь влиянием матери. Оказываясь с ней наедине в замкнутом пространстве четырех стен, я испытывала напряжение, дискомфорт, ужасное неудобство, но вину за него брала почему-то на себя. Рядом с ней чувство неполноценности всегда становилось невыносимо резким. Даже в её молчании всегда был ненавистный упрек.
Незнакомцы были ко мне гораздо добрее. Я любила, когда нашу напряженность разбивало появления кого бы то ни было. Будь это режиссер, другой актер или музыкант – они всегда первым делом замечали меня, снова делали настоящей, заставляли чувствовать себя живой. Маму раздражало, когда они заговаривали со мной, иногда даже заставляли смеяться. Стоило мне обратить к себе хоть каплю внимания, что должно было всецело и полностью принадлежать ей, как у неё тут же шли искры из глаз. Я долгое время принимала это на собственный счет.
Когда она выходила на сцену, я забывала об её ненависти. Играла она всегда живо. Казалось, женщина не только примеряла на себя маску под именем того или иного персонажа, а наполняла себя им. У неё легко, без лишних затруднений получалось перевоплощаться в других людей. Всякий раз, когда я видела её на сцене, то встречалась с незнакомкой. Знакомство с живыми воплощениями сыгранными матерью героинь проходило намного проще, чем с ней. Спустя года, до самой её смерти и даже много лет после, я не знала, какой она была на самом деле. Ей были подвластны все роли, кроме одной – матери.
Я не чувствовала, что знала её настоящую. Вряд ли этим мог поделиться мой отец, её брат или же родители. Многие считали маму своей подругой, но она со всеми была слегка отчужденной. Она всех держала на расстояние, а я была всего лишь одной из многих, кто хотел стать особенным. Стать приближенной к ней, посвященной в тайну её подлинной сущности. Как ни у кого другого у меня должна была быть эта привилегия. Вместо этого я чувствовала себя обделенной намного больше остальных.