Мне было не больше и не меньше, как двадцать семь, и многие мои сверстницы к тому времени обзавелись не одним, а даже двумя или тремя детьми, чему делали вид, что были ужасно рады. Я же не могла притворяться. В сущности, я себя продолжала чувствовать ребенком, невзирая на то, что оба мои родителя умерли. Мне нужна была любовь, забота и внимание. Я не могла отдавать их другому человеку, не испытывая того же по отношению к себе. Я не могла дать своей дочери того, чего не было у меня. Того, чего я больше не чувствовала.
Я не пыталась оправдать свои чувства или дать им обоснованные причины. Всё, что я делала, это злилась и даже не пыталась того скрыть. В одночасье, по щелчку пальцев превратилась в ту, кем никогда не была и едва подозревала, что когда-нибудь смогу быть. Стала слишком вспыльчивой, раздражительной и язвительной. Утомляя своим поведением других, утомляла и себя.
Границы действительности стерлись. Теперь я окончательно приняла бесповоротность возвращения к той девушке, которой меня однажды полюбил не только муж, но и наши общие друзья и его отец. Я стала не просто худшей версией себя, а вовсе другой. Внезапно превратилась в злодея собственной сказки. Не было обстоятельств, причин и людей. Моим единственным препятствием к счастью и покою была я сама. Как бороться с этим, сложно было даже представить.
- Первый год самый сложный, - шепотом произнесла подруга, качая на руках мою девочку. Её новорожденная была всего на несколько месяцев старше, поэтому их легко можно было перепутать. У всех младенцев одинаковые лица. Моего отличали отцовские глаза и бледность матери. – Потом будет даже весело.
- Неужели? – я хмыкнула в ответ, выпустив тихий едкий смешок. Ребенок подруги спал, моего же девушка укачивала гораздо лучше, чем это когда-нибудь делала я, поэтому я была уверена, что вскоре уснет и он.
Я сидела в кресле и пила чай, но мне жутко хотелось чего-нибудь покрепче. Внезапно я даже почувствовала, что хотела бы закурить, хоть и не была особо терпима к тому, как в моем присутствии это делал муж. После рождения ребенка он перестал дразнить меня привычкой закуривать дома, хоть я больше не была против.
Подруга начала весело рассказывать о своих двух старших детях. То, что она находила забавным, мне казалось скучным. Я молча и терпеливо слушала одни и те же истории на каждом совместном ужине, при каждой встрече, порой она мне даже звонила. Многие я даже знала наизусть и могла пересказать, словно это случилось со мной. Мне не хватало бы живости красок для этого рассказа, эмоций и живых чувств, но я не верила и в те, что были у неё. Не испытывая от материнства большого восторга, я с ещё большей уверенностью убедилась, что и остальные врали. В этой новой роли не было никаких прелестей.
- Сделать ещё чаю или… - девушка не успела договорить. Должно быть, мой откровенно скучающий вид заставил её отвлечься. Я даже была рада, что она наконец-то заметила.
- Нет, спасибо, - ответила с обреченным вздохом. – Достаточно про детей. Ты как будто больше ни о чем не можешь говорить, как только о них.
- Я полагала, после рождения ребенка ты начнешь меня лучше понимать… - в её тоне появилась растерянность, доселе ей несвойственна.
- Прости, но я всё ещё отказываюсь понимать, - произнесла за несколько считанных секунд до того, как моя дочь разразилась криком. Она словно почувствовала напряжение, повисшее в воздухе, как дым, от которого мы обе давились и не могли дышать. Казалось, таким образом девочка хотела разрядить обстановку, что было неплохой попыткой.
Когда закричала вторая девочка, я поняла, что нам пора уходить. Мы холодно попрощались с подругой. Наверное, обе знали, что пришли к бесповоротной точки непонимания. Мы всегда были разными, но в этот раз достигли крайних точек разных полюсов, что больше никак не могли сойтись в одну. Мы потеряли друг друга, и осознание этого было огорчительным.
Она стала первой из списка людей, кого, я чувствовала, что упустила. На самом же деле в шуме собственных громких мыслей, что гремели в голове не детским, а собственным криком, я разрывала связь с собой. Казалось, это не я теряла людей, а они один за другим теряли меня. Та девушка, которую они знали, растворялась в той, которой я стала.