Он не хотел этого. Ушел из дому, пока я ещё спала. Вернулся уже за полночь. Пошел сразу в гостевую комнату. Когда я решила зайти к нему, он уже спал. Я легла рядом, на одеяло, и смотрела, словно один его вид мог дать понять, что с нами вдруг случилось. Он не мог ответить. От него разило жутким перегаром, от запаха которого меня вдруг стало мутить. Я вернулась в нашу спальню и уснула тем же крепким сном, что спал и он.
Мы не спали в одной постели чуть больше месяца, к чему я даже успела привыкнуть. Кроме того мы даже почти не виделись, что причиняло боль. Я чувствовала, что мы окончательно и бесповоротно потеряли друг друга. Даже мысленно не находила возможным, чтобы всё было так, как прежде. Всё, что когда-нибудь было между нами, превратилось лишь в сон, что я даже не могла, как следует, вспомнить. Мы в одночасье перестали быть настоящими. Наши безликие тени заняли наше место.
Я не думала, что наше положение сможет измениться, пока не узнала о беременности. Ребенок был внутри меня уже два с половиной месяца, но доселе не давал о себе знать. Я перестала следить за циклом менструации, как и за своим состоянием в целом. Волнения последних дней сказывались постоянной усталостью, апатией и унылостью.
С друзьями я виделась чаще, чем с мужем. Единственной моей собеседницей в доме стала экономка. Рисовать стало сложно — вдохновение покинуло меня вместе с любимым человеком. Мне едва удавалось принудить себя к работе над иллюстрациями, но и они не нравились. Мне перестала нравиться даже я сама. Я не мола избавиться от мысли, что не нравилась ему не меньше.
— Надеюсь, в этот раз будет девочка, — я неотрывно смотрела на выпирающий из-под платья живот подруги. Её руки были сомкнуты под ним, поддерживая, будто он должен был взлететь или упасть. Выпуклые очертания её некогда стройного тела нагоняли на меня ужас. — Если это будет ещё один мальчик, я просто с ума сойду, — она громко рассмеялась, будто в этом было что-то смешное. Мои уголки губ дернулись в ответной улыбке, хоть и понять её мне было сложно.
— Ты не чувствуешь, будто ребенок эксплуатирует твоё тело? — я наклонилась над столом, посмотрев прямо в её яркие голубые глаза. В выражении лица девушки отобразилось ожидаемое замешательство.
— Не хочу тебя огорчать, но иначе забеременеть нельзя, — её смех превратился в унылую улыбку. В ней не было привычной уверенности. Она отвела глаза в сторону, а затем вовсе хмыкнула. Её ладони под животом сцепились крепче.
— Да, но разве тебе не противно от одной мысли, что внутри тебя, подобно паразиту, сидит другое существо? Оно питается тем же, что и ты, а затем растет до этих невообразимо больших размеров, пока затем не разрывает тебя, чтобы выбраться наружу, — я дала волю воображению, меняя интонации в голосе и размахивая в воздухе руками. Подруга нахмурилась в ответ на мои слова. Её улыбка в одночасье вовсе померкла.
Наверное, стоило догадаться, что нельзя найти в лице беременной в третий раз девушки союзника, но я обращалась к ней, потому что больше мне не было с кем поговорить. Моя мать давно умерла, свекровь ещё сильнее возненавидела бы меня за подобные речи, а экономка повертела бы пальцем у виска, а затем распространила по городу уничижительные слухи, разрушившие мою репутацию.
Мне нужно было поговорить об этом с кем-то, кроме мужа. У него на уме было только одно. Он был слепым к моим переживаниям, не внимал им и считал глупостями. С момента, как я узнала о беременности, мой страх увеличился вдесятеро. То, что прежде было лишь пустой болтовней, теперь приближало меня к чему-то более настоящему, болезненному, жуткому.
Мой враг стал осязаемым и находился внутри меня же. Казалось, меня тошнило не из-за естественного токсикоза, а из-за одних только мыслей о ребенке, который стал посредником между мной и окружающим миром. С тех пор он был буквально между мной и мужем, и я ничего не могла с этим сделать. Едва ли я представляла, что на самом деле избавиться от него можно было. Мне просто никто доселе не рассказывал как.
— Что ты такое говоришь? — в глазах подруги появился испуг. Она принялась гладить живот, будто мои слова должны были отобразиться на ребенке. До него мне не было дела. Намного больше меня беспокоило то, что находилось внутри меня. — Как ты можешь так говорить? Откуда в твоей голове вообще взялись все эти мысли?
У меня не было ответа на этот вопрос. Наверное, просто я была наблюдательной. Задумавшись о беременности впервые, я стала более внимательной к тем, кто уже был беременным или имел детей. Даже если рядом с этими людьми не слышался детский крик или смех, их легко было узнать. Особенно просто было отличить молодых родителей.