Эта мысль смутила и немного испугала Мэтта Саймона. Он не был отшельником в прямом смысле этого слова, и здесь, в «Тихой дубраве», иногда на несколько дней и даже недель зависали его временные пассии. Надо отдать им должное, сваливали они, как правило, тоже по собственному желанию, убедившись, что Мэтт не может посвящать им двадцать четыре часа в сутки, а горячий секс после того, как нарубишь несколько кубов дров, может и не случиться… Короче, не приживались у него подружки, и все.
Тем не менее, эта женщина лежала в его объятиях, и Мэтту едва ли не впервые в жизни искренне хотелось, чтобы так было всегда.
Она была маленькая, изящно сложенная, с очень светлой кожей. Черные растрепанные волосы были подстрижены довольно коротко. Никакого макияжа, никаких украшений, только тонкая золотая цепочка на стройной шее. И запах очень легких, цветочных духов — почему-то Мэтт решил, что так должны пахнуть маргаритки. Единственное, что действительно бросалось в глаза, — это ее губы, чувственные, полные, кораллового оттенка. Мэтт никогда не задумывался над тем, как сексуально могут выглядеть именно губы женщины…
Что-то он вообще много думает на тему секса, а ведь сейчас речь совершенно о другом. Сейчас главное, чтобы не сорвался весь этот пикничок с литературным уклоном, потому что иначе «Тихая дубрава» зимы не переживет.
Этот дом построил его дед. Вернее, начал строить. Потом к нему присоединился отец, а пять лет назад эстафету перехватил Мэтт.
Именно пять лет назад его родители впервые позволили себе поехать в отпуск на побережье океана. Авиакатастрофа унесла жизни обоих, и Мэтт до сих пор не мог в это толком поверить.
Самое поганое, что он до этого даже представления не имел, как это сложно — содержать дом, в особенности, если этот дом — еще и маленький семейный отель. Мэтт всю жизнь помогал по хозяйству, умел делать практически все своими руками, но когда на него свалились еще и административные обязанности, да еще и бухгалтерия… Наверное, надо было бы нанять профессионала, да где ж его взять в здешних местах? Если только жениться на бухгалтерше… и то не факт, что она долго продержится.
Из обслуги он оставил только одну горничную — Рози МакГон с той стороны горы, да Джейка, смышленого парнишку из Литтл-Крик, поселка лесорубов, расположенного в пятнадцати милях от «Тихой дубравы». Кухней заведовал дядя Кларенс, мамин двоюродный или троюродный брат, Мэтт точно не знал, какой именно, да и не интересовался. Дядя Кларенс всю жизнь проработал учителем в школе, но лет семь назад, выйдя на пенсию, ощутил в себе Зов Великого Кулинара — и решительно выгнал с кухни маму и Рози. Никто об этом не пожалел — Кларенс готовил действительно изумительно.
Они все жили в доме, только Рози на выходные уезжала к родителям, да еще зимой, когда постояльцев не было, но если дело пойдет так же хреново, как сейчас, то постояльцев не будет еще и весной, летом и осенью, а значит, маленькому лесному отелю придет конец.
Вот почему Мэтт Саймон был кровно заинтересован в том, чтобы литературная вечеринка «Бриллиантовый переполох» прошла с успехом и без неприятностей. Можно ли считать одной из этих неприятностей то, что на главную героиню и автора вечеринки только что напрыгнул его пес — Мэтт еще не решил.
На первом этаже располагалась огромная гостиная с камином, и именно здесь Мэтт осторожно опустил на диван мисс Хатауэй. Рыжая Сэнди принесла из машины бутылку с минеральной водой и побрызгала в лицо бесчувственной девушке. Мэтт с облегчением увидел, как слабый румянец окрасил щеки девушки, и Триш Хатауэй, знаменитая писательница из Чикаго, открыла глаза. Серые, огромные, доверчивые глазищи, опушенные длинными черными ресницами. Только через пару секунд Мэтт смог опомниться и закрыть рот, впрочем, почти сразу снова разинул его.
Потому что мисс Хатауэй зачарованно прошелестела:
— Боже… Брюс! Брюс, это ты…
И кто у нас Брюс? Кроме Уиллиса, разумеется?
Сэнди пала на грудь ожившей подруги-босса и заворковала не хуже горлицы:
— Триш, слава богу, ты очнулась. Скажи мне, голова не болит? Ты не ранена? Ты так нас перепугала!
Румянец на щеках Триш сделался ярче. Она прикрыла глаза рукой и тихо застонала:
— Бож-же, как глупо… Я упала в обморок, да? Как идиотка…
Мэтт кашлянул.