Я отвечал, что с большой охотою возьмусь за эту работу и что единственное, чего я хочу, — сделать ее в соответствии с его пожеланием.
— Немного освоившись с нею, — отвечал он, — вы убедитесь, что этот труд вам вполне по плечу, и дело пойдет само собою.
Далее он сообщил мне, что дней через восемь собирается отбыть в Мариенбад и очень хочет, чтобы я до тех пор остался в Веймаре и мы могли бы видеться, беседовать и ближе узнать друг друга.
— И еще мне бы хотелось, — добавил он, — чтобы вы пробыли в Иене не несколько дней или недель, а обосновались бы там на все лето, покуда я, к осени, не ворочусь из Мариенбада. Я вчера уже написал туда относительно квартиры для вас и прочего устройства; мне хочется, чтобы вам было приятно и удобно в Иене. Там вы найдете самые разнообразные источники и пособия для дальнейших занятий и вдобавок образованное, гостеприимное общество, не говоря уж о прекрасных окрестностях, по которым вы сможете сделать не менее пятидесяти самых разнообразных прогулок, очень приятных и располагающих к тихим размышлениям. У вас будет довольно досуга написать для себя кое-что новое, а заодно оказать и мне некоторое содействие.
Я ничего не мог возразить на столь благожелательное предложение и с радостью принял его. Когда я стал прощаться, Гёте был еще ласковее со мной и на послезавтра назначил мне час для продолжения беседы.
За эти дни я несколько раз посетил Гёте. Сегодня мы преимущественно говорили о делах. Кроме того, я сказал несколько слов касательно франкфуртских рецензий, назвав их отзвуками его академической поры; ему, видимо, пришлось по душе это выражение, и он наметил для меня точку зрения, с которой их следует рассматривать.
Затем он вручил мне первые одиннадцать тетрадей «Искусства и древности», чтобы я, наряду с франкфуртскими рецензиями, взял их с собой в Иену в качестве второй работы.
— Мне было бы очень желательно, — сказал он, — чтобы вы хорошенько изучили эти тетради и не только составили общий указатель содержания, но отметили бы что в них нельзя считать завершенным, тогда я бы сразу увидел, какие нити мне следует подхватить, чтобы прясть дальше. Это будет для меня большим облегчением, да и вы не останетесь внакладе, ибо, работая над литературным произведением, зорче вглядываешься в него, воспринимаешь его острее, чем когда читаешь просто так, для души.
Я не мог не согласиться с его словами и сказал, что охотно возьму на себя и этот труд.
Собственно, я уже сегодня хотел быть в Иене, но Гёте вчера настойчиво попросил меня остаться до воскресенья и поехать с почтовым дилижансом. Еще вчера он дал мне рекомендательные письма и среди них одно к семейству Фроман. [1]
— Этот круг придется вам по вкусу, — сказал он, — я провел у них немало приятнейших вечеров. Жан Поль, Тик, Шлегели и еще многие именитые немцы с охотой посещали дом Фроманов, который и теперь еще остается местом встреч ученых, артистов и прочих уважаемых людей. Через неделю-другую напишите мне в Мариенбад, чтобы я знал, как вам понравилось в Иене. Кстати, я сказал сыну, чтобы он хоть разок навестил вас там за время моего отсутствия.
Я испытывал живейшую благодарность к Гёте за его заботу обо мне и радовался, по всему видя, что он причисляет меня к своим близким и хочет, чтобы так же ко мне относились и другие,
В субботу 21 июня я простился с Гёте и на следующий день уехал в Иену, где и поселился в загородном домике у простых и славных людей. В семействах господ фон Кнебеля и Фромана, благодаря рекомендации Гёте, меня ждала радушная встреча и весьма поучительное общение. Взятые с собой работы продвигались успешно, кроме того, вскоре мне была суждена радость — я получил письмо от господина фон Котта, в котором он не только выражал согласие на издание моей рукописи, ему пересланной, но обеспечивал мне солидный гонорар да еще печатание в Иене под собственным моим наблюдением.