Теперь на плечи генерал-полковника Шернера легла исключительно сложная и, прямо скажем, непосильная задача — спасение своей Одесской группировки. И он на первых порах, надо полагать, таил надежду, что пути господни к спасению действительно неисповедимы. Два из них он видел даже своим земным оком. Первый путь — предпринять попытку прорваться на Тирасполь через Раздельную и Кучурган, организовать планомерную переправу войск через Днестр. Можно было избрать в качестве основного и другой путь — двинуть Одесскую группировку к юго-западу на Овидиополь, а затем по узкой косе через Каролино-Бугаз и на плавсредствах перебросить войска через Днестровский лиман. Во втором случае они оказались бы расчлененными от основных сил группы армий «А» пространством около двухсот километров. Но судя по тому, что наступавшие вслед за Конно-механизированной группой армии генералов Шарохина и Чуйкова, нацеливались на Раздельную (именно ее передовым частям и должна была передать город бригада полковника Завьялова), первый путь отхода генерал-полковник Шернер мог смело вычеркнуть из своего плана.
От Раздельной Конно-механизированная группа стремительно двинулась на юг вдоль Кучурганского залива, перерезая дороги, идущие с востока на переправы через Днестр. Уже первые километры пути со всей суровой определенностью подтвердили, что впереди нас ждут тяжелые испытания.
Благодаря широкой и энергичной разведке мы знали, что в районе Кучургана и Страссбурга находятся части 12-й и 14-й пехотных дивизий румын и 258-й пехотной дивизии немцев, была выявлена организованная ими система обороны. Это и определило скоротечный характер кучурганского боя. Но сколько искрометных тактических маневров и ударов, сколько подвигов родилось в эти предутренние часы в наших частях и соединениях!
Героем кучурганского боя был 40-й Майкопский полк подполковника Головащенко — офицера опытного и самоотверженного. Он направил в обход станции пулеметное подразделение на тачанках под командованием старшего сержанта Кравченко. Под покровом темноты тачанки ворвались на станцию и начали уничтожать гитлеровцев в вагонах. Услышав, что пулеметчики завязали бой, Головащенко дал сигнал общей атаки полка. Мне довелось быть невольным свидетелем рассказа старых казаков об этом бое.
— Порубили в Кучургане фашистов, чтоб не соврать, сотен… — лейтенант Гришко прищурил глаз, крутнул седеющий ус и, решив, что «сотен» это не то слово, добавил: — эдак сотни три. Это только клинками. Многие германцы вскочили на машины и кинулись на Тирасполь. Куда там. Застряли в грязи. Всех посекли пулеметами с тачанок.
— А вот сих, — прервал его одностаничник и друг казак Кривошапка и кивнул на пленных, — мы из камышов выкурили.
Для него, чувствовалось, никаких военных субординаций не существовало. Он не утерпел отметить, что в двадцатом году на Кубани вот так же «выкуривали» из плавней улагаевцев, которых Врангель послал захватить казачьи земли. «Много времячка минуло, — закончил Кривошапка, — а вот сноровка згодилась».
Я понял, что старику хочется сказать нечто более важное, но не в пример некоторым молодым людям — любителям прихвастнуть, он хранит скромность и достоинство. Было понятно, куда он клонит, пришлось помочь.
— Кому принадлежит план ликвидации гитлеровцев в камышах? — спросил я.
— Данилычу, товарищ командующий. Да и руководил он, — доложил лейтенант. — Все мне подсказывал: засылай туда, выманивай оттуда — здорово получилось.
А получилось действительно хорошо. Среди пленных было одиннадцать офицеров.
Шла слава о героизме агитатора-комсомольца 32-го кавалерийского полка сержанта Черкашина. Пожалуй, никто не удивился, когда он вернулся из разведки в Кучурган на немецком тягаче, притащил на прицепе вражеское орудие и привез трех пленных. Как выяснилось, тягач, орудие и пленные из разных подразделений. Но весьма характерно, что когда он проводил беседы о героях кучурганского боя, то рассказывал о мужестве командира орудия сержанта Милованова, который подбил в этом бою автомашину, подавил два пулемета и разбил одно орудие; рассказывал, как бойцы подразделения 34-го кавалерийского полка, попав в сложную и опасную обстановку, уничтожили 60 гитлеровцев. Прорвавшись, они захватили двадцать повозок с военным имуществом, пушку и несколько пулеметов. Сержант Черкашин агитировал примером своего личного героизма и пропагандой подвигов своих боевых друзей.
Утром, когда еще не закончился бой за Кучурган, появилась немецкая авиация. Она обрушила удар на боевые порядки 4-го гвардейского Сталинградского мехкорпуса, ведущего бой к северу от Кучургана. Его 13-я механизированная бригада ворвалась в поселок станции вместе с казаками.