Словом, чем дальше в лес – тем больше дров. Их уже слишком много для одного человека.
Однако оснований для пессимизма вроде бы нет. У меня впереди самое малое месяц времени, да и после того как зерна уложат в землю, им понадобится какое‑то время чтобы взойти над почвой того неизвестного мира, в котором они сейчас находились и где их нужно было обязательно отыскать до истечения этого срока. Потому что когда они взойдут – их наверняка будут охранять очень бдительно.
– Ты сам видел эти семена?
– Нет. Груз был опечатан. Металлический контейнер. Тяжелый. С кодовыми замками. Я и не интересовался. Не всякий секрет стараешься заполучить. Этот был минирован.
– Контейнер?
– Нет. Информация о нем. Это у нас такой термин. Когда хочешь прикоснуться к тайне – и мозги вскипают.
Вскипают от дистантного луча – так я его понял. А может быть, и того хуже: от охранительного заклятия.
– Что еще знаешь о семенах?
– Больше ни бита.
– Ну а вообще что можешь рассказать интересного о себе, о житье‑бытье?
Оказалось, что у него действительно было что рассказать – куда больше, чем я рассчитывал. И не только относительно содержания тайн, но – и это было даже важнее – много интересного касательно источников и способов, какими Акрид такую информацию добывал. Я слушал и запоминал: это могло пригодиться прежде всего мне самому.
– Так, ладно… Теперь скажи: у нас хватит хода отсюда до материка?
Акрид слабо усмехнулся, это было первой такой попыткой за последние четверть часа.
– Энергоблок почти пустой. Я давно уже не заряжал его. Я невольно посмотрел в сторону берега, уже едва угадывавшегося на горизонте. И увидел корабль. Судя по характерному силуэту – полицейский скользун. Хорошо, конечно, что не агрик.
– Значит, семена ты переправил на Тернару?
– Все правильно.
– Что же, придется мне после Рынка лететь туда… Сказано это было опять‑таки специально для передачи тем, кто вскоре догонит его и начнет допрашивать. Я не стану запрещать ему разговаривать. Пусть кидаются туда. Конечно, убегая от них, я лишаюсь возможности выяснить – на кого же в действительности работает Верига. Но это сейчас не самое важное. Разобраться на Серпе. И искать новый путь к Рынку. Остальное – приложится.
Скользун успел вдвое сократить расстояние до нас. Он был хорошим ходоком. Больше нельзя было терять ни минуты. Я подошел к борту, наклонился, не боясь нападения сзади: Акрид все еще принадлежал мне.
– Ты здесь? – спросил я негромко.
– Здесь. Замерзла и голодна.
– Сейчас исправим.
Я вошел в каюту. Со стола захватил то, чем можно было согреться, а также и насытиться. Вышел на палубу. Поравнялся с Акридом:
– Слушай внимательно. Через пять минут разворачивайся лево на борт и держи к берегу. Понял?
– Лево руль, на шестнадцать румбов – и к берегу.
– Молодец. И – до свидания. Дальше выкручивайся сам.
– Да.
Я соскользнул вниз по штормтрапу. Лодка была мне знакома. Ариана – или Мартина? – сидела на корме, подтянув колени к подбородку. Я подошел, наклонился, обнял, крепко поцеловал ее.
– Спасибо. Выручила. На вот – подкрепись. Подвинься – я сяду за пульт. У нас есть защита от локатора?
– Само собой, – проговорила Ариана с набитым ртом.
– До материка дойдем по темноте?
– Так рассчитано.
Я отшвартовался от катера и включил моторы. Ход у этой лодочки был получше, чем даже у полициста. А катер Акрида, плавно разворачиваясь левым галсом, сейчас и еще несколько минут должен был укрывать нас от преследователей. Пока они подойдут и разберутся с орланом – мы окажемся уже достаточно далеко.
– Какой курс?..
– Вообще‑то мимо не промахнешь, – сказала она. – Но сейчас уходим в открытое море – от материка и островов. Искать тебя будут по дороге к земле, а не в океане. Отойдем на полторы сотни миль – и тогда пойдем к материку уже не с той стороны, где нас могут ждать. Не близкий путь, но надежный. Держи на норд‑ост, курс тридцать. Часов через шесть будем менять курс. И к рассвету должны войти в бухту. Вообще на северном побережье удобных мест не так уж и много, и нас, возможно, будут ждать в каждом. Но мы придем в неудобное.
– И почему ты до сих пор не адмирал? – поинтересовался я, становясь на указанный курс.
– Все из‑за таких, как ты, – сказала Ариана. Я включил комп.
– Ну, как ты? Насытилась?
– Ладно, иди сюда, красавчик, – сказала она. – смотри только, как бы лодка не опрокинулась. Знаю я тебя А то будет очень весело.
– И так будет не скучно, – пообещал я.
– Это я и без тебя поняла. Потому что погода меняется, и не к лучшему. Но, думаю, успеем до шторма.
После этих слов мы долго не произносили ничего нераздельного.
Расчеты Арианы оправдались. Если нас и искали, то не там, где мы находились в самом деле. Так что когда лениво подкравшийся рассвет позволил видеть окружающее простым глазом, мы были уже невдалеке от берега и бесшумно преодолевали последние кабельтовы.
За рулем была Ариана, я же не спускал глаз с приближавшейся высокой, обрывистой земли, внутренним зрением сканировал узкую полосу песка, протянувшуюся между кромкой прибоя и почти отвесно уходившей вверх слоистой стеной, что в давние времена создала История. Мы успели подойти к берегу до того, как погода действительно испортилась, впрочем, из объяснений всезнающей Арианы, на которые она последний час не скупилась, я понял, что такие неприятности бывают тут редко и продолжаются недолго. И в самом деле Топси была уютной планетой.
Ариана выключила мотор, я шагнул за борт и, оказавшись по колено в теплой воде, распугав попутно мелких, пятачок, крабов (во всяком случае, на Теллусе их назвал бы именно так), вытащил нос лодки на песок и протянул руки, предлагая Ариане перенести ее на сушу. Женщина покачала головой:
– Спасибо, не надо. Скоро тут поднимется такой накат, что разобьет в щепки. А так – успею еще попасть в местечко поудобнее, где смогу отстояться. Есть тут такая бухточка, тридцать миль на зюйд‑ост, известная знатокам.
– Отчего же мы не пошли туда сразу же?
– Я думала, – сказала она, – что ты не спешишь объявить о своем прибытии кому бы то ни было. А там непременно кто‑нибудь да окажется. Не знаю, как в глубине, но на побережье постоянно кто‑нибудь вертится. В этих водах хороший лов.
– Жаль, – сказал я откровенно. – С тобой я чувствовал бы себя увереннее.
– Верю, красавчик, – сказала она. – Но ты сам понимаешь…
Я понимал. Но опасался – не столько за себя, сколько за нее.
– А если тебя возьмут?
– Ну и что они смогут мне навесить при всем желании? Как я умыкнула тебя с катера, не видел никто. Наша вчерашняя встреча? Господи, да на Аморе все себя так ведут. Кто угодно с кем угодно. Свобода нравов, милый.
– Что‑то не нравится мне это твое настроение, – не стал скрывать я. Ариана засмеялась:
– Ну ты‑то можешь не бояться… Кстати: передавай привет – тому, кто недавно гостил во мне.
– Фу, – сказал я и тоже засмеялся. – Так и быть, передам. Хотя он и сам слышит. Только пожалуйста, Марша…
– Путаешь! – сердито прервала она. – Интересно, с кем? Я – Ариана, запомни раз навсегда. И не обмолвись, когда в следующий раз со мною встретишься.
Я знал, что она имела в виду. Мы успели уговориться: я тут кантуюсь до вечера. Она тем временем разбирается в обстановке и с наступлением темноты возвращается, забирает меня и везет туда, где можно будет с наименьшим риском погрузиться на что угодно, чтобы слинять из этого Гостеприимного мира. Речь, конечно, могла идти все о том же космодроме; однако «старт‑финиш» там был не один, как я думал – тот, на который я прилетел, – имелось два, поменьше и посекретнее: военный и, как ни странно, VIP – уж не знаю, каких таких персон они там принимали или надеялись принять. Вот одним из этих двух мне и надо было воспользоваться. Но у меня было странное ощущение: что здесь я ее больше не увижу. Я старался прогнать его, но в то же время понимал, что интуиции надо верить. Только говорить ей об этом было бы ошибкой: ее интуиция, как я успел уже убедиться, была посильнее моей.