— Дядя, почему вы плачете?
— Плачу? — изумился Исайлович, машинально прикоснувшись к щекам и вытирая с них какую-то влагу.
— Да, почему вы плачете? — повторила девочка, подняв к нему голову, мальчик рядом с ней держал под мышкой несколько старых картонок и связку газет, потому что на их отслужившей свой век детской коляске уже не поместился бы и клочок бумаги.
— Да нет... — ответил Исайлович неубедительно. — Тебе показалось. Это от снега, от снежинок.
— От снега? От снежинок? Так сейчас же лето... — теперь подал голос и мальчик.
— Да... Но так метет... — спокойно возразил Исайлович. — А теперь идите. Поздно уже...
И сказав это, он отступил на несколько шагов назад, в полумрак квартиры на высоком первом этаже. Дети ушли. Он хорошо слышал их шаги. Тогда он еще раз потрогал свои щеки. Потом разложил диван, достал постельное белье, натянул простыню и взбил подушку.
Включить/выключить
Выключив ночник, накрывшись не только простыней, но и одеялом, потому что ему по-прежнему было холодно, Исайлович взял дистанционный пульт. Нащупал кнопку включения, нажал ее, плоский экран «Самсунга» внезапно осветился, плененные в нем кристаллы оживились, изображение вернулось, кабельная сеть работала безукоризненно, мелькали программы, от электронного снега не сталось и следа.
— Нет-нет, я не плачу... — повторил он машинально.
Он повторил это еще раз и, почувствовав страшную усталость, установил режим автоматического выключения на пятнадцать минут. Он рассчитал, что потребуется ровно столько времени, что ему не хватает ровно пятнадцати минут, чтобы погрузиться в сон.