Молодой господин ощутил неприятный такой запах. Очень выразительный запах страха крысолюда. А тот, с трудом хватая воздух, без остановки хрипел:
- Господин, господин! Пощадите, господин!
Молодой мужчина молчал. Он размышлял. Крепко размышлял. С одной стороны крысолюд был прав, но с другой... это напоминало бесчестье... отдать такой приказ? Да у него ведь на то нет прав... прав перед богом или законом!
Взгляд молодого мужчины не мог на долго задержаться на уродливом, явно коварном лице. Глаза сами собой посмотрели в то место, где когда-то прежде было окно, а теперь просто пустой проём. Посмотрел вдаль, на раскинувшиеся вокруг деревушки поля. Посмотрел на такой далёкий теперь лес, в котором не так давно он выловил беглецов. А после молодой мужчина посмотрел вниз, - на пересохший ров и каменное, разваливающееся укрепление.
Падать было высоко. Молодой аристократ это понимал. Это понимал и крысоподобный. Проследив взгляд господина, лукавый слуга с ещё большим жаром стал повторять:
- Нет, нет! Пощадите, милостивый господин, пощадите! Не губите жизнь верного слуги, пощадите!
Молодому аристократу было противно марать свои руки смертью подобного смерда. Ещё больше ему не хотелось этого делать от звука капели и очень характерного запаха страха. Да и... за что его убивать?
Как и прежде, без особых усилий, молодой мужчина отшвырнул лёгкого крысолюда. Не слушая благодарственные, хриплые слова, он продолжал свой путь, размышляя:
"Достоин ли я своих предков?"
***
С той памятной августовской ночи слуги перестали смотреть на молодого господина с прежней жалостью. Всем стало ясно, что он жесток. Но насколько молодой мужчина был жесток, стало очевидным только несколько позже.
Это случилось в середине зимы. Перед самым новогодним праздником, к замку приехал гость. Это был мужчина вполовину старше аристократа и владельца замка. Но в отличие от последнего, гость во всём пытался подражать аристократам, - в каждом его движение прослеживалась неопытность и напускное спокойствие.
Был ранний вечер. В плохо протопленном замке уже всё было готово к скромному застолью. Во главе стола сидел молодой господин на величественном, каменном троне покрытым шкурами давно убитых зверей. Рядом с ним сидела его прелестная, добрая матушка. А напротив молодого господина сидел гость. И всем своим видом давал понять, что не такого скромного, праздничного ужина, он ожидал.
- Так с чем вы пожаловали? - спросил хозяин замка.
- По поручению, - гость назвал имя своего хозяина, полностью пренебрегая этикетом и вежливостью. - Он желает узнать, как скоро вы соблаговолите закрыть свой долг?
- Долг? - опешил аристократ. Он попытался вспомнить имя, которое ему ничего не говорило. Пытался вспомнить, когда и где умудрился остаться чьим-либо должником.
Сидевшая рядом матушка, спокойно объяснила сыну, что ей в своё время, пока сын ещё обучался, пришлось взять ссуду под залог замка и пары оставшихся у них, ближайших и захудалых деревень.
"Так он посмел назвать долгом ссуду?" - изумился молодой мужчина. - "Он смеет обвинять меня в том, что я задолжал что-то его господину... смеет насмехаться надо мной, моей матерью, над самой историей замка, своим наглым поведением!"
Мужчина встал из-за стола. Взяв кувшин с вином, которое ему по случаю праздника прислал один из ближайших друзей времён учёбы, - отпрыск уважаемой семьи. Вино из старых запасов семьи того друга, - оно было выше всяких похвал.
Аристократ ни единым движением, ни единым взглядом не выдал того внутреннего напряжения, которое бушевало из-за неуважения гостя. Он был внешне совершенно спокоен и даже несколько равнодушен.
- О, вы желаете мне услужить? - сказал гость, когда хозяин замка подошёл к нему. Одним движением гость выплеснул кислое вино, - выплеснул на пол, - и протянул руку, подставляя серебряный кубок. - Что же... в таком случае, я передам своему господину, что вы, по крайней мере, уважаете...
На этом слове у аристократа больше не осталось ни сил, ни желания терпеть неуважение гостя.
"Безродный пёс!" - мелькнуло у него в голове, а рука, как поздней осенью, твёрдая и крепкая, со всего размаху разбила глиняный, старинный кувшин о голову горе слуги.
Вместе с вином, по лицу сомнительного гостя текла кровь. Он, округлив глаза, без прежней наглости и дерзости, с великой, детской обидой взглянул на аристократа.
- Да как... как вы смеете! - закричал он фальцетом. - Вы знаете, что с вам за это будет? - вскочив на ноги, он закричал самым тончайшим голоском из возможных. - Беззаконье!