— Научим. Родители есть? Жинка, детки?
— Далеко.
— Плохо. — Старый навалоотбойщик смотрел строго, учил: — Сколько война, в гробину ее мать, съела, а ты родными бросаешься. И не кивай, слушай пожилых. А если жена без тебя гулять пойдет? Нельзя.
Помолчали. Жевали.
— Эй, Антрацит! — крикнул вдруг Люткин куда-то в темноту. — Ходи сюда!
Сергей обернулся и обомлел от удивления…
…к Люткину бежала огромная серая крыса. Остановилась недалеко, ждала.
Люткин кинул ей шматок хлеба с салом. Крыса схватила подачку и исчезла в темноте.
— Давай, — проводили ее шахтеры, — корми семью. Фрау-то разродилась вчера.
— Уже?
— Да. У Федькиной выработки. Четыре рта.
— Ну, Антрацит! Настоящий мужик. Опять помолчали, жевали. Люткин повернулся к Феде:
— Мать-то пишет, Федор?
— Сад они вырубили, — рассказал Федя, — из-за налогов. Одни пеньки торчат. А яблоки у нас были, во! — Показал, какие были яблоки, загрустил.
— Что ж они у тебя, диверсанты? — встрял Бухарев, ровно перемалывая зубами сало. — Всей стране тяжело, а они от налогов в кусты? Куда Советская власть смотрит?
— А не все такие придурки, как ты, — буркнул Федя. Бухарев сгреб его за ворот робы и почти оторвал от земли:
— Ты, сопляк, прикуси язык! — И для убедительности тряхнул пару раз. — Там, — показал наверх, — лучше нашего знают, кому чего полагается. Захочется мне яблочек, я на рынок, а там фиг? — повернулся…
…к Пшеничному, сказал ему:
— Угроблю когда-нибудь этого шибздика. Мы на передовой трудового фронта горбатимся, а они?
— Скажи ему! — крикнул Федя Пшеничному.
— Я не в курсе, — промямлил тот.
Федя не выдержал, заплакал, полез в лаву.
— И плакать нечего, правильно Бухарев говорит, — сказал кто-то.
— Пора. — Старый навалоотбойщик встал, повернулся к Сергею. — Рядом поработаем. Посмотрю, какой из тебя шахтер получится.
Полуголый, потный, чумазый, глотающий пыль, которая склеивает легкие, сидел Сергей в щели, именуемой лавой. Ерзал, ходил на коленях, лежал на боку, ибо только так можно было грузить лопатой на конвейер и при этом не биться головой о кровлю.
— На рейде морском… — пел старый навалоотбойщик в такт своим движениям, ставшим привычными и нетрудными. — На рейде морском… На рейде морском…
В лаве появилась девушка-газомерщица, укутанная под каской голубым платком. Та самая, что шла вчера со слепым. Люткин обнял ее и прижал к себе:
— Ой, Роза пришла!
Девушка размахнулась бензиновой лампой и стукнула его по каске.
— Взорвешь! — крикнул старый навалоотбойщик.
Роза, будто не слыша, прикрутила огонек до размера горошины и стала водить лампой от почвы до кровли. Вверху огонек заметно вырастал, появлялся голубой ореол. Значит, в лаве был метан.
— Опасно? — с надеждой спросил Сергей, стараясь оттянуть паузу в работе. — Не взорвемся?
Роза оглянулась, рассмотрела его, удивилась:
— Крысы здесь, значит, не взорветесь, — и ушла, лениво покачивая лампой.
— Не отставать! — крикнул старый навалоотбойщик, и Сергей, с ненавистью оглянувшись на него, продолжил работу.
Стойка
Люткин вбил новую крепь, вылез. Шахтеры принялись вытаскивать стойки. На четвереньках, быстро. Сергей без сил стоял, прислонившись к стене, уже совсем плохо соображая, что происходит.
Шахтеры встали, слушали. В кровле зашуршало, отвалился камень.
— А можно было еще парочку вытащить, — с сожалением произнес старый навалоотбойщик.
За крепью трещало, ворочалось, содрогалось что-то огромное, равнодушное к людям. Федя напружинился и двинулся к стойкам, нырнул под старую кровлю — и в ту же секунду дохнуло изо всех окон землей.
— Куда?! — ахнул Люткин. — Сопляк!.. В гробину мать…
Сергей не отрываясь смотрел на землю, осевшую сверху и покрывшую собой плотно и навсегда деревянные подпорки, на копошившихся возле шахтеров, потом…
…на Федю, которого буквально вырвали из-под осевшей породы. Он стонал. Изо рта хлынула кровь, его понесли…
Сергея передернуло, он вытер лицо грязной рукой и опять передернулся от отвращения прикосновения руки.
Очищение и сон
А потом был душ — очищение. Грязь стекала с лица и тела, и не верилось, что когда-нибудь еще тело опять покроется грязью и угольной пылью.
А потом Сергей спал в красном уголке на собрании, и ему снились звуки, какие ребенок извлекает одним пальцем из пианино. Беспомощные и не укладывающиеся в мелодию звуки. Его разбудили аплодисменты. Он проснулся.