— За что? Я ничего не сделала.
— Еще как сделала! Ты помогла мне найти потрясающего парня и чудесную новую работу!
Я покачала головой.
— Нет, Бев. Они сами тебя нашли. Я так рада, что ты счастлива, — добавила я.
— Да, Роуз, я счастлива. Мне хочется прыгать от радости.
Я вышла в сад с подносом волованов, и до меня донеслись обрывки разговоров:
— … Мы не видели Роуз сто лет.
— … Мы целый год не созванивались.
— … Он не астролог, он астроном.
— … С ней столько всего произошло.
— … Нам с Беллой нельзя пить, Генри. Мы беременны.
— … Замечательный сад.
— … Ну ладно, плесни самую малость.
В десять часов Тео вынес торт, украшенный красными марципановыми розочками, и все гости выпили шампанского в мою честь и пропели «Нарру Birthday То You». Задувая четыре большие свечи, я наклонилась слишком низко, и кончики моих волос загорелись.
— «Пылающий июнь»! — воскликнули близняшки и помогли затушить огонь. Запахло паленым. — Именинница должна произнести речь!
— Скажу только, что я рада, что вы здесь, что у меня такие замечательные друзья, которые пришли отпраздновать со мной мое сорокалетие. С вами я как за каменной стеной.
В одиннадцать гости стали разъезжаться на такси: кому-то нужно было отпустить няню, кто-то опаздывал на последнюю электричку. К половине двенадцатого все ушли. Я оглядела картину разрушения. Над клумбами порхали смятые бумажные салфетки, чипсы и печенье валялись на траве. В патио рассыпались винные бутылки, как сбитые кегли, рядом образовалась небольшая лужица пролитого пива. С фонарей свисал разноцветный серпантин, окурки из двух пепельниц переваливались через край. На розовую скатерть кто-то пролил красное вино, а затем попытался присыпать лужу бугорком соли.
— Какой бардак, — со вздохом сказала я Тео. — Просто… прелесть.
— Да, — улыбнулся он. — Прелестный милый бардачок.
— Даже жалко убираться, — сокрушалась я, подбирая смятую оберточную бумагу.
— Хмм.
— Какой чудесный вечер.
— О да. Супер.
Я улыбнулась Тео. Супер.
— Ты — супер, Тео, — сказала я.
— Эй, ты забыла про мой подарок, — вспомнил он. — Я имею в виду, мой второй подарок. — Тео положил руку в карман и достал маленькую коробочку. — Держи. — Я сорвала красную упаковочную бумагу и приподняла крышку. Внутри был золотой браслет с одной-единственной подвеской в виде золотой звездочки.
— Спасибо, Тео. — Я поцеловала его. — Чудесный подарок!
— Тебя ждет звездная жизнь, Роуз. Буду дарить тебе по подвеске на каждый день рождения.
— Интересно, сколько их еще будет?
Он улыбнулся:
— О, очень много. И у тебя уже есть одна подвеска, Роуз. Кроме звездочки.
— Да. — Я вспомнила про лампу Аладдина. — Я знаю.
— Я подумал, что, может, однажды ты захочешь и ее повесить на этот браслет.
— Да. Ты прав. Может, и повешу.
— До сих пор никаких новостей? — Я покачала головой. — Тогда лучше выкинь это из головы. Подожди еще недельку, потом опять напиши миссис Уилсон: вдруг на этот раз она ответит. Я поставлю открытки на каминную полку, ладно? — Он пошел в гостиную, а я принялась собирать тарелки и стаканы. И тут он появился в дверях с конвертами в руках.
— Посмотри, — сказал он. — Они лежали на столике в прихожей. Когда я зашел, они были на коврике.
Ну конечно. Готовясь к празднику, я совсем про них забыла. Там были три открытки к дню рождения, телефонный счет и два письма, одно с пометкой «Конфиденциально», которое Беверли переадресовала с работы. Это было очень короткое письмо, написанное от руки.
Дорогая Роуз. Мы никогда не встречались, но вы должны знать, что хотя Джон все еще в критическом состоянии, но уже заметны первые признаки выздоровления после пересадки костного мозга на прошлой неделе. К нашему огромному облегчению, после года страданий, которые нам пришлось пережить, Эд согласился сдать анализы и оказался идеальным донором. Большое спасибо, Роуз, вы сыграли неоценимую роль в выздоровлении Джона. Мы любим вас и будем обязаны вам вечно.
Клэр Райт.
— Ты проникла мне под кожу… — напевал Тео, моя посуду. — Ты у меня глубоко… Роуз, что с тобой?
— Что?
— Что с тобой? У тебя грустный вид.
— Нет, нет, вовсе не грустный.
— Что-то случилось? — Я кивнула. — Можно взглянуть? — Он вытер руки, и я протянула ему письмо.
— Слава богу, — вздохнул он. — Значит, он наконец сделал то, что должен был сделать. Твое отношение к нему изменилось? — спросил он, отдав мне письмо.
Изменилось ли мое отношение к Эду? Очень хороший вопрос.