Я в этот момент добавляла последние штрихи к портрету химеры. Да-да, ее я решила вернуть в свою коллекцию. Вернее, всю коллекцию я дублировала, потому что первая так и осталась в царстве Люцифера. Сомневалась, что кому-то она там нужна, но и смотаться за ней не испытывала никакого желания.
— Мам, кажется я нашла свое направление в живописи, — заявила я ей тогда, с философским видом разглядывая полотно.
— И какое же? — с недоверием уточнила мама, не переставая коситься на страшилу, которую мне снова удалось воплотить как живую.
— Гротеск, понимаешь?
— Если честно, не очень.
— Мне нравится изображать подобных монстров, показывая их истинную сущность. Ну по крайней мере, я стараюсь это делать. Вот смотри… — я достала из составленных возле стены уже готовых портретов изображение Федора. Моментально последовала реакция, к которой я уже привыкла, когда смотрела на моего любимого черта, — сердце сжала боль, но длилось это недолго. Сразу же за болью не заставила себя ждать улыбка, растянувшая губы. — Что ты думаешь о нем?
— О ком? О черте что ли? — мама даже перекрестилась, хоть раньше я не замечала за ней особой религиозности.
— Да. Об этом черте. Только присмотрись к нему повнимательнее.
Уступив моей просьбе, мама приблизилась к полотну, которое я установила на мольберте вместо химеры. Она не торопилась делать выводы, внимательно всматриваясь в изображение. А потом повернулась ко мне и выглядела при этом слегка растерянной.
— Странное дело… Вот вроде черт же. Рога, копыта, хвост, все на своих местах. Но почему-то когда смотрю в его глаза, он кажется мне человеком и довольно добрым.
— Именно, мамулечка, именно! — радостно обняла я ее. — Он такой и есть. Видишь надпись? — указала я на то место на картине, где сама и написала: «Самый лучший черт в мире — Федор».
Мама, конечно же долго смеялась после этого. Но не над моим чертом, нет, а над его именем. А я смотрела на Федора и понимала, как ужасно по нему соскучилась. Сейчас бы посидеть с ним рядышком, поболтать обо всем, разглядеть чертинки в его глазах. Да пусть бы даже лизнул меня, чего терпеть не могла… Лишь бы увидеть его. Грусть не заставила себя ждать, и ее причины я уже не стала объяснять маме. Да и как бы я это смогла сделать?
Это воскресенье я потратила на портрет мадам Сильвии. Эта великая горгулья была достойна одного из самых почетных мест в моей коллекции. О ней у меня сохранились тоже исключительно теплые воспоминания.
Асмодей не позвонил ни разу. Не то чтобы я ждала его звонка, но периодически задавала себе уже ставший вечным вопрос — почему он никогда не беспокоит меня по выходным. Мы и в будни-то виделись не часто, а в выходные так и вовсе никогда. И конечно же, я не стала звонить ему сама. Да и воспоминания о пятничном вечере не переставали терзать душу, как ни гнала их. Что-то пошло не так, как обычно. Только вот что именно, я не могла понять. Да, было чуточку больше страсти, на мгновение мне даже показалось, что между нами промелькнула такая желанная и долгожданная близость… Но не это меня заставляло считать вечер особенным. Было что-то еще, кроме моего решения покончить с этими отношениями.
С утра пораньше в понедельник на работе меня ожидал сюрприз. Стоило мне только войти в офис, как ко мне подлетела Марина, подхватила под руку и потащила в мой закуток, как я называла свое рабочее место за перегородкой. Из всей мебели там были стол, два стула и компьютер. Но здесь я чувствовала себя изолированной от чужих глаз и могла спокойно работать, невзирая на постоянный гул, что царил в офисе.
— Смотри, что я стырила у кадровички, — потрясла Марина перед моим лицом листом бумаги.
— И что это?
Какую такую сенсацию она приготовила мне с утра пораньше? И куда умудрилась сунуть свой любопытный нос? Так странно, с первой встречи мне казалось, что знаю Марину сто лет. Вот и сейчас поняла, что такое поведение не придурь или желание выглядеть экстравагантной, что она, действительно, такая по натуре — импульсивная, не в меру любопытная и жутко пробивная.
— Это список команды новенького, — торжественно изрекла Марина.
— И что? — с опаской покосилась я на нее, отчего-то испытав безотчетный страх.
— А то, что мы обе там! — радостно воскликнула она и сунула мне список в лицо. — Вот, смотри! Видишь, тут наши фамилии, — ткнула она пальцем в два пункта списка из десяти человек.
Не могу сказать, что обрадовалась этому факту так же, как и она. Даже наоборот. Интуиция уже вовсю предупреждала, что с новым руководством срабатываться мне будет намного тяжелее, чем с прежним начальником.