Прошу мне поверить: если в мои строки закралось нечто вроде насмешки или желчи, то против воли. Вовсе не собираясь насмехаться или злобствовать, я намерен выдержать в данном исследовании научно-популярный, скажем, тон и описать один литературно-политический тип. С означенной целью перехожу к следующему замечанию. Логическое, психологическое отождествление понятий «разгромить» и «обратить», отождествление физического и духовного унижения народа доказывает, что литератор цивилизации, собственно, не противник войны, не обязательно пацифист, что исход военных действий для него вердикт, не подлежащий духовному обжалованию, он видит в войне ultima ratio, даже некий суд Божий. Это несколько странно, но так. Здесь своего рода иррационализм, на деле представляющий собой одухотворённый рационализм и заключающийся в следующем: покуда сохраняется малейшая надежда, что Германия хоть как-то, пусть даже посредством экономического удушения, будет повержена, война – суд Божий. Но не долее! Едва эта надежда истаивает, война сразу же становится несправедливостью и грубым насилием, а результат её лишается духовного смысла. Данное обстоятельство, однако, не может помешать настаивать: «дух» не обязательно пацифист; в доказательство приведу пример Италии, где именно «дух» практически развязал войну, ведь там он представлен развязавшими войну республиканцами, масонами, радикалами и литераторами – не правда ли? – а вовсе не социал-демократами, противниками войны и настоящими пацифистами. Суть в том, что, коли война затевается во благо цивилизации, литератор цивилизации её одобряет. Он следует тут Вольтеру, который, хоть и гнушался войнами Фридриха, цивилизационной войны прямо-таки требовал (против турок, с которыми Фридрих вместо этого чуть не заключил союз). Как же выученику – чтобы не сказать эпигону – революции принципиально осуждать кровопролитие во имя добра, истины, духа? «Решительная любовь к человеку» (выражение литератора цивилизации) не боится крови, в число её орудий помимо литературного слова входит гильотина, как прежде входил бескровный, правда, костёр. Так что, если литератор цивилизации принципиально
не против войны, это вовсе не обязательно похотливый эстетизм, как у Габриеле Д’Аннунцио. Его фронда против этой войны, поскольку он видит в ней германскую войну, историческое дело Германии, всплеск германского «протеста»; поскольку война несёт на себе германскую печать, образ действий в ней – германский, а великие свершения – за Германией. Его антивоенная фронда сходит на нет, как только война становится для него войной цивилизации с варварским упорством Германии; и в этом смысле, «туда», он её приветствует. Короче говоря, его фронда не столько против войны, сколько против Германии, и лишь этим можно объяснить разного рода противоречия, в которых на первый взгляд повинен литератор цивилизации и которые без учёта этого многое проясняющего факта производили бы самое диковинное впечатление. Его отношение к войне колеблется между гуманистическим отвращением и величайшим восхищением солдатскими свершениями врага. С одной стороны, он видит в Антанте нечто хрупкое, нежное, драгоценное, благородно-слабое, что, естественно, подвергается огромной опасности брутализации под влиянием варварской Германии. А с другой – питает крайнее презрение к тем соотечественникам, кто недооценил или пока ещё недооценивает военные доблести и мощь Антанты. Литератор цивилизации в восторге от успехов держав цивилизации, он восхищается их военным имуществом, бронёй, бетонными траншеями, флешеттами, бомбами, начинёнными экразитом и отравляющими газами, не задаваясь вопросом, как это уживается с благородной слабостью, и находя всё то же самое в Германии отвратительным. Французская пушка вызывает у него уважение, германская – преступна, омерзительна и сплошной идиотизм. Литератор цивилизации единодушен со всеми министрами и журналистами Антанты и в том, что любая германская победа – лишь следствие и доказательство многолетней коварной подготовки, а любой успех Антанты означает торжество духа над материей. Но в то же время любви его нестерпима мысль, что державы Антанты, а тем более Франция, плохо подготовлены, недостаточно вооружены. Вооружение? У них блестящее вооружение! Ещё раз: логика здесь не вполне прозрачна. Но кто, какой педант будет требовать логики от любви!* * *