Остроты — порождение веселья.
Изречения — это остроты философов.
Тугодумы всегда упрямы.
Наш язык совершеннее наших понятий.
И язык, и ум ограничены; истина неисчерпаема.
КНИГА II
Природа одарила людей самыми разнообразными талантами: одни рождены, чтобы создавать новое, другие — чтобы украшать; но труд позолотчика всегда пользуется большим вниманием, нежели труд зодчего.
Немного здравого смысла — и от глубокомыслия ничего не остается.
Отличительная черта лжеума — блистать за счет разума.
Чем умнее человек, тем больше он склонен к непонятному безрассудству.
Уму нужна постоянная деятельность: поэтому люди так много говорят и так мало думают.
Когда человек неспособен занять и развлечь себя, он берется занимать и развлекать других.
Мало сыщется таких ленивцев, которых не тяготило бы безделье: зайдите в любое кафе и вы увидите, сколько народу играет там в шашки.
Ленивцу всегда хочется что-нибудь делать.
Разум должен не управлять добродетелью, а дополнять ее.
Мы чересчур беспристрастно судим о жизни, когда нам приходится расставаться с ней.
Сократ знал меньше, чем Бейль:[173] на свете мало полезных знаний.
Будем опираться на дурные побуждения, пусть они укрепляют нас в добрых намерениях.
Наиболее полезны те советы, которым легко следовать.
Советовать — значит развивать в человеке такие побуждения, которых раньше у него не было.
Мы не доверяем даже умнейшим людям, когда они советуют, как вести себя, но не сомневаемся в непогрешимости собственных советов.
Дает ли возраст право управлять разумом?
Мы считаем себя вправе осчастливливать человека за его собственный счет и не желаем, чтобы он был счастлив сам по себе.
Если болезненный человек съест вишню, а назавтра сляжет с простудой, ему непременно скажут в утешение, что он сам во всем виноват.
На свете больше суровости, чем справедливости.
Щедрость бедняка именуется расточительством.
Следует прощать нам по крайней мере такие проступки, в каких виноваты не мы, а несчастные обстоятельства.
Подчас мы менее несправедливы к своим врагам, чем к своим близким.
Ненависть слабых менее опасна, нежели их дружба.
В дружбе, браке, любви, словом, в любых человеческих отношениях мы хотим всегда быть в выигрыше, а поскольку отношения между друзьями, любовниками, братьями, родственниками и т. д. особенно тесны и многообразны, не следует удивляться, что в них ждет нас больше всего неблагодарности и несправедливости.
Ненависть столь же непостоянна, сколь и дружба.
В сострадании меньше нежности, чем в любви.
Тверже всего мы знаем то, чего не заучиваем.
Мы любим, когда за неимением оригинальных мыслей нам излагают такие, которые кажутся оригинальными.
Разум обостряет изначальную простоту чувства, чтобы хвалиться этой простотой как своей заслугой.
Мы перелицовываем свои мысли, как выношенную одежду, и снова пускаем в ход.
Нам льстит, когда мысль, непроизвольно родившуюся у нас, кто-то преподносит нам как откровение.
Философов читают не очень охотно и вот почему: они слишком мало говорят о том, что нам знакомо.
Честность в спорах порождена ленью и боязнью выставить себя в смешном свете.
Пренебрегать высокими должностями весьма похвально, но еще, пожалуй, похвальней хорошо их отправлять.
Мечты о великом обманчивы, зато они развлекают нас.
Любой сочинитель куплетов мнит себя выше Боссюэ — тот ведь всего лишь прозаик. Уж так заведено от природы, что никто не мыслит менее здраво, нежели несостоявшийся гений.
Для виршеплета нет достойного судьи его писаниям: если человек не сочиняет стихов, он ничего в них не смыслит; если сочиняет — он соперник.
Кто плохо владеет языком людей, тот воображает, будто изъясняется на языке богов. Он — словно дрянной актер, который не умеет декламировать так же естественно, как другие говорят.
Дурная поэзия отличается тем, что она длиннее прозы; хорошая — тем, что короче.
173
Бейль Пьер (1647–1706) — французский публицист и философ-материалист, оказавший значительное влияние на развитие просветительской мысли во Франции, в частности на Вольтера. Его главный труд — «Исторический и критический словарь» (1695–1696) — послужил образцом для Энциклопедии и для «Философского словаря» Вольтера. По словам Маркса, Бейль подготовил почву «для усвоения материализма и философии здравого смысла во Франции» (