Балочный стан! Сколько же с ним связано? События, люди, бесконечные споры и уговаривания чуть не каждого сделать так, как тебе надо, как тебе представляется. Не потому, что ты в чем-то умнее и мудрее твоих начальников и помощников, а потому, что видишь все в комплексе объекта, а не отдельных его частей. Отсюда одна из задач в сооружении вообще чего-либо путного и, тем более, того, чем по его завершении можно было бы гордиться, авторитетно и доказательно его защищать, не икать при этом и не оправдываться, состоит в том, чтобы максимально бескомпромиссно протащить свой генеральный план, свое видение проекта в целом и при этом не обидеть людей, дать им возможность удовлетворить собственные творческие потенции, более, всячески способствовать их проявлению.
Ко времени работы над проектом я уже накопил кое-какой опыт, заработал определенный вес и авторитет во внешнем мире и на заводе, а главное, приобрел (подготовил) и там и здесь много единомышленников, и оттого даже, по прошествии более четверти века, мне кажется, в рамках реально возможного, нам удалось сделать почти все, что было задумано.
История создания стана началась в момент моего первого появления на заводе, когда вышло постановление Совмина СССР от 30.12.49 года, позднее уточненного распоряжением того же Совмина от 19.09.51 года за № 19815-р, подписанным лично. Сталиным. Последним Уралмаш обязывался «закончить составление технического проекта… и выдать министерствам – поставщикам задания на проектирование и изготовление комплектующего оборудования в ÌV кв. 1951 г.». В отличие от аналогичных документов, которыми оговаривалось все и вся, что, по изменению ситуации, неизбежно мешало использовать документ по прямому назначению, оно было чрезвычайно кратким и открывало заводу «зеленую улицу» для привлечения к работе любого нужного соисполнителя.
Тут я отвлекусь и расскажу, как через десяток лет мне пришлось воевать с нашими заводскими «законодателями». Работа над крупными комплексами сопряжена с большим числом отклонений от ранее намеченных программ и неизбежных корректировок, в том числе, связанных со срочным изготовлением чего-нибудь нового.
Когда я вылез на уровень самостоятельной работы, мне пришлось заняться подготовкой подобных распоряжений по срочному изготовлению этого «нового». Обратился к предыдущему опыту. Взял в качестве образца несколько ранее подготовленных распоряжений, и обнаружил в них такие пошаговые подробности, с указанием служб, цехов, фамилий их начальников, дней и чуть не часов исполнения отдельных операций, которые абсолютно не были увязаны, естественно, ни с уже имеющимися заводскими планами, ни с загрузкой служб, ни с документами других конструкторских подразделений. Они не соответствовали ни здравому смыслу, ни моему пониманию процедуры организации данного процесса.
Вспомнив сталинское распоряжение, его краткость и корректность, взял и написал первый проект распоряжения, в котором первым пунктом признавалась необходимость в этом узле, а вторым – плановая и производственная служба обязывались обеспечить изготовление его к такой-то дате. И все. Напечатал и понес его на согласование начальнику производства С. Т. Лифшицу, отличному руководителю и мужику… и был им завернут: как это какой-то пацан придумал внести изменения в давно установившийся «порядок». Не подействовали никакие аргументы. ни ссылки на Сталина. Потребовалось чуть не десять лет, прежде чем удалось доказать Соломону Тимофеевичу, а может и кому его сменившему, мою правоту и получить согласие на подготовку приказов и распоряжений по «сталинскому» образцу.
Но почему, задаю себе вопрос, при Сталине была избрана такая краткая и деловая форма организующих документов, которой фактически затверждалась свобода в действиях ответственных исполнителей согласно требованиям оперативной ситуации? Что это, дело ума Сталина? Нет, полагаю, то было, прежде всего, делом рук тогдашних руководителей. Но и Сталин, судя по многочисленным фактам, будучи великим прагматиком, отлично понимал, что к чему и от кого зависит. Что живое дело определяется не чиновниками, а главными исполнителями. Не потому ли он и вся руководящая «гвардия» тогда работала и общалась с главными конструкторами, директорами заводов и институтов, учеными, инженерами. И сам Сталин, как недавно вспоминал академик Б. Литвинов, «знал всех конструкторов и считал это своей прямой обязанностью».