Свойственный Кейтелю ненарушимый круг долга, понимавшего форму обращения с главой государства как безусловное повиновение, исповедовал и генерал-фельдмаршал фон Рундиггедт, принадлежавший к числу тех высших военачальников, которые (по крайней мере, в своих высказываниях в плену) строго упрекали Кейтеля в том, что он не кто иной, как «генерал, всегда говоривший “да”». Но даже та ярость, с какой Рундиггедт иногда бурно выплескивал по телефону накипевшее у него на душе, не помешала последнему занять кресло председателя «суда чести» над теми, кто 20 июля 1944 г. выступил против фюрера или хотя бы только подозревался в таком намерении.
5 сентября 1944 г. Рундиггедт сменил на посту главнокомандующего фронтом «Запад» генерал-фельдмаршала Моделя (до этого, в свою очередь, сменившего застрелившегося фельдмаршала Клюге, бывшего однополчанина Кейтеля). Пгглер после беседы с Рундштедтом в своей ставке сказал Кейтелю: «Знаете ли, то уважение, каким пользуется Рундиггедт у всех частей вермахта (и не только у сухопутных войск, но и у военно-морского флота и люфтваффе), да и повсюду, просто необычайно! Он может пробить любую преграду, и у меня нет никого другого, кто бы встречал такое уважение!..»
Но когда на исходе декабря 1944 г. провалилось второе германское наступление в Арденнах, о Рундпггедге сразу же стали поговаривать: мол, слишком стар, обстановкой уже не владеет, контролировать генералов не способен, и Пгглеру пора от него навсегда избавиться... Кейтель добавляет: Пгглер мнил себя боль-
619 Milton Shulman. Die Niederiage im Westen, GUtersloh, 1949, S. 232 f. (Личные беседы с генералом Блюментритгом, начальником штаба командующего фронтом «Запад»).
шим знатоком людей, но таковым никогда не был. Но Кейтель признает, что тот обладал чуть ли не магическим даром внушения и воздействия на психику людей, включая и его самого.
Кейтель приводит и еще один пример: беседу с Гитлером по вопросам вооружения.
Гитлер спрашивает: «Сколько легких гаубиц мы производим в месяц?» Кейтель отвечает: «Около 160». Гитлер: «Приказываю 800! — и осведомляется: — А сколько снарядных лент для зениток 88-мм калибра мы выпускаем ежемесячно?» Кейтель: «Примерно 200 тысяч». Гитлер: «Требую два миллиона!» Кейтель пытается возразить: «Но как же мы сможем? Каждый зенитный снаряд имеет взрыватель с дистанционным часовым механизмом. А у нас их не хватает, такие взрыватели делают всего несколько заводов». Гитлер: «Вы в этом ничего не смыслите! Я поговорю со Шпеером, мы быстренько построим такие заводы, и через полгода у нас этих взрывателей будет уйма!»
И все это изрекает тот самый «верховный полководец» Германии, с которым должен был (более того, желал!) работать начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта, ибо, с точки зрения Кейтеля, уклоняться даже от выполнения таких заданий было недопустимо!
Начальник юридического отдела ОКВ генерал-полковник юридической службы д-р Рудольф Леман, далеко не всегда понимавший поступки Кейтеля, однажды с грустью констатировал, что фельдмаршал часто чувствовал себя очень несчастным...
* * *
Воспоминания Кейтеля показывают инкорпорацию всех сфер деятельности и компетенций ОКВ. Они свидетельствуют о том, в какой степени фельдмаршал действительно был всего-навсего начальником канцелярии. Ответственность за это с него следует снять. С другой стороны, как мы уже указывали, это обусловливалось и тем ненадежным и двойственным положением «представителя вермахта», которое определил ему Гитлер.
Такая многофункциональность вела к существованию множества непосредственно подчиненных фюреру организаций и инстанций, которые занимались экономическим, полицейским и административно-управленческим руководством, прежде всего — войной на Востоке. Все это «подбрасывалось» фельдмаршалу то СС, то партией, то филиалами Организации Тод-та, а с 1942 г. — непомерно раздутым аппаратом генерального уполномоченного по использованию рабочей силы (им являлся позже казненный в Нюрнберге Заукель. — Прим. пер.). Пожелай Кейтель оставаться хозяином над всеми этими сферами и притом не потерять общего обзора, ему (как квазинеофициаль-ному генеральному секретарю по управленческим делам вооруженных сил, но не обладающему никакими действительными полномочиями) пришлось бы заниматься тысячью и тысячью вопросов. Чтобы решить их все, от него требовалась огромная работоспособность. Ее он и принес на свой неблагодарный пост. Кейтель не заметил только одного: именно это и сделало его совершенно незаменимым для Гитлера. Он слишком мало сознавал свою действительную цену.
Иногда адъютанты Кейтеля (которые в любой момент могли говорить со своим фельдмаршалом откровенно) спрашивали: ну почему этого, столь любящего и понимающего сельское хозяйство человека не сделали министром сельского хозяйства; вот там он был бы куца больше на своем месте! Интерес к этим делам по-прежнему превалировал у Кейтеля над гнетущим грузом канцелярской работы, не оставлявшей времени на нормальный обед, короткий послеполуденный отдых или небольшую прогулку. Порой близкие к Кейтелю люди задавали и себе и ему вопрос: почему он не уходит, когда вновь и вновь отдаются такие приказы, которые, собственно говоря, требуют от солдата порвать с этой службой? Но нечего и говорить о том, что Гитлер никогда бы не отпустил от себя Кейтеля, ибо хорошо знал: без этого начальника канцелярии ему бы ничего не удалось достигнуть в области административного управления вермахтом. Не приходится говорить и о том, что Кейтель считал для себя невозможным уйти с этого поста именно во время войны. Тем самым фельдмаршал давал ответ и еще на один немой вопрос. Он, верно, говорил тогда, что, если уйдет, его место быстро займет другой человек, причем отнюдь не генерал: «Того, кто придет после меня, зовут Гиммлер!»617
Гросс-адмирал Дёниц (с 1943 г. — главнокомандующий военно-морского флота) в своих воспоминаниях свидетельствует:
он избегал слишком долго находиться в Ставке фюрера из-за присущей Гитлеру силы внушения618. Министру Шпееру, умному и вовсе не подверженному мистицизму человеку, сила гитлеровского внушения казалась крайне зловещей. А ведь Кейтель проработал с Гитлером почти семь лет и постоянно находился под его прямым влиянием.
Среди главнокомандующих составных частей вермахта и других высших военных чинов, которые долгое время прослужили в самом близком окружении Гитлера, считалось неписаным правилом: свои сомнения и опасения высказывать ему, по возможности, наедине. Так, по его показаниям на Нюрнбергском суде, действовал и гросс-адмирал Редер. Поступать именно так посоветовал ему шеф-адъютант фюрера генерал Шмундт619.
Никакого коллективного противоречия Гитлер не терпел; при своем безбрежном недоверии ко всем и вся, он при малейшем поводе и даже без оного приходил в ярость — «эти генералы» хотят устроить ему заговор!
Кейтель тоже придерживался правила говорить с фюрером с глазу на глаз. Он настолько строго следовал этому правилу, что в щекотливых ситуациях (скажем, при острых дебатах с целью не допустить отдачи фюрером какого-либо нежелательного приказа или своего намерения смягчить его) сначала посылал для разговора с Гитлером наедине острого на язык и оперировавшего юридическими понятиями генерала Лемана — советника по юридическим вопросам. А уже потом фельдмаршал продолжал начатый разговор, хотя, по его собственным наблюдениям, с мнением его Гитлер считался довольно мало.
Генерал-полковник Йодль, начальник штаба оперативного руководства вермахта, сравнивал ставку фюрера в Восточной Пруссии с концлагерем. Действительно, жизнь в 1-й заград-зоне (А) «Волчьего логова» означала отказ от всего, что называется нормальной жизнью. Даже совершенно официально чудовищный объем работы, возложенный на такого дотошно исполнительного человека, как Кейтель, не оставлял ему времени получить действительное представление обо всем в целом. Руководство невероятно разросшимся аппаратом военноадминистративного управления отнимало у него и день и зачастую ночь. К тому же многие часы он проводил на ежедневных обсуждениях обстановки в бункере Гитлера, на которых обязан был присутствовать по своему служебному положению.