Размышления перед казнью

Лиза Кейтель — матери

Берлин

27 августа [19J32 г.

<...> Что же все-таки решит рейхстаг насчет правительства?⁷⁰ Я питаю к нацистам мало доверия. Они уже сейчас пытаются навести свой порядок. «День “Стального шлема”»^{71 наверняка будет стоить какой-то крови. Будем надеяться, что весь этот маскарад с военной формой — все равно какой! — будет вскоре запрещен. <...>}

Вильгельм Кейтель — отцу

Берлин

28.8.1932г.

<...> Насколько этим летом интересна и богата внешнеполитическая жизнь Германии, настолько же обширны и те проблемы и их предварительные разработки, которыми занимаемся мы. Завершение Женевской конференции насчет равноправия [Германии в вооружениях], «президентский кабинет», претензии СА⁷² по отношению к вооруженным силам, вопрос о Пруссии — все это, естествешю, вызывает сопутствующие явления в работе всех министерств и ведет к тому, что министр рейхсвера^{73 и мы оказываемся в центре всех этих дел, и о том знает весь мир. <...>}

Лиза Кейтель — матери

Берлин

26 марта 1933 г.

<...> Самая нацисткой никогда не стану, но, услышав выступление Вгглера, его правительствешюе заявление в Потсдаме, безгранично восхищена им как личностью. Ведь этот человек может стать нашим Муссолини! <...>

Вильгельм Кейтель — отцу

Берлин

1 мая 1933 г.

Сегодняшний праздник «Национального труда» стал и для меня выходным днем, когда я могу отдохнуть от огромного бремени бурно сменяющихся внутригерманских событий, к которым мы никоим образом нс относимся безучастно. В то время как, с одной стороны, нам во внешнеполитическом отношении, особенно в Женеве^{74, приходится сражаться на самом тяжелом редуте, внутриполитические условия со страшной силой давят на нашу свободу вооружаться. Военные соединения, вполне понятно, пытаются игнорировать все ограничения [по Версальскому договору] <... >}

Нас обвиняют в бездеятельности и робости — разумеется, по причине незнания фактов, — и мы находимся в тяжелом положении: как бы не потерять доверия к вооруженным силам и их руководству. Во вторник после Пасхи я просидел больше трех часов у Бломберга^{75, чтобы доложить оценку этого положения со всеми его прямыми и косвенными последствиями.}

Могу себе представить, с какими смешанными чувствами ты воспринимаешь сегодняшний праздник. Но все же следует сказать: для крупных городов, например для Берлина, празднование 1 Мая означает фактическую победу над Красным Интернационалом, и народ верит в это. <...>

Лиза Кейтель — матери

Берлин

16 мая 1933 г.

<...> Мы с большой заинтересованностью следим за политическими событиями. Что же произойдет теперь в Женеве после просто-таки феноменальной речи Гитлера^{76. Каждая речь этого человека — шедевр ораторского искусства. Она так ясна и целиком по делу, проникнута такими серьезными соображениями, которых от него никто и не ждал! Все это вызвало невероятный всплеск деятельности во всех министерствах. Вчера Вильгельм тоже произнес большую речь, адресованную всем руководителям нацистской партии и «Стального шлема». <...>}

Лиза Кейтель — матери

Хёльмшероде

5 июля 1933 г.

<...> Сегодня вечером Вильгельм вернулся домой очень взволнованный большим слетом фюреров СА^{77. Он просто на глазах помолодел и полон энергии. У него состоялся долгий разговор с Гитлером, и он просто в восторге от фюрера. У Гитлера — необыкновенные глаза, а как он говорит! <...>}

Лиза Кейтель — матери

Бремен

10 сентября 1935г.

<...>0 маневрах ты, верно, читала в газетах. Вильгельм очень удовлетворен, рассказывает много интересного о своей беседе с Гитлером и полемике с ним. А все-таки будущее и связанная с ним ответственность давят на Вильгельма! Его мучает мысль: оправдает ли он доверие армии? Необходимость вечно вести борьбу — нелегка. А должность его — неблагодарна^78.

Часть и

ПЕРЕД ВОЙНОЙ

ВОСПОМИНАНИЯ ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА ВИЛЬГЕЛЬМА КЕЙТЕЛЯ 1933—1938

Писшо защитнику д-ру Отто Нельте 8.9.[19]46 г.

Я все-таки решил сначала рассмотреть период с 1933 до 1938 г., ибо он представляет предысторию моего служебного взлета и охватывает годы моей деятельности под началом Адольфа Гитлера. Полагаю, однако, что данные записки особенно актуальны в связи с крахом [нацистской Германии] и с моим низвержением в круг главных [немецких] военных преступников.

В последующем я намереваюсь дать описание событий 1919—1932 гг.^{79. Оно представляет собой беглый черновой набросок с не поддающимся здесь [в тюремных условиях] проверке текстом, а также не лишено литературных недостатков; у меня нс было необходимого времени для доработки. Потребуется и ряд дополнений.}

Важные дополнения содержатся в материалах моего защитника д-ра Нельте.

В. Кейтель

* * *

Национал-социалистическую революцию (иначе говоря, переход власти 30 января 1933 г. из рук президента фон Гинденбурга в руки рейхсканцлера Гитлера) я и жена пережили во время моего отпуска для поправки здоровья, который я проводил в Чехословакии в санатории д-ра Гура, расположенном в Высоких Татрах, около г. Патранска Полянка.

Поздней осенью 1932 г. во время охоты в Пипшце у меня произошло воспаление вены правой голени, вызванное ношением обмоток. Несколько недель я не обращал на это никакого внимания, но с каждым днем мне становилось все хуже, так как я по давней привычке все-таки отправлялся пешком в министерство рейхсвера через Тиргартен (весь путь длиной 35—40 минут). Однако на службе (я занимал тогда должность начальника организационного отдела сухопутных войск — Т2) мне приходилось полулежать с поднятой вверх ногой. Когда же дело зашло слишком далеко, пришлось обратиться к военному врачу министерства^{80. Тот, к моему ужасу, потребовал немедленного постельного режима и полнейшего покоя. На следующий день я доложил начальству о своем нездоровье и, отказавшись от госпитализации, остался дома. Целыми днями лежал в шезлонге в гостиной и принимал подчинешгых для доклада. <...>}

После мучительной реабилитаций, которая в декабре затянулась из-за рецидива тромбофлебита, врач порекомендовал мне вместе с женой пройти дополнительный курс лечения в санатории в Татрах. Оплата проезда и пособие на лечение (по 200 марок каждому) помогли нам оплатить дорогое лечение в

санатории д-ра fypa, бывшего военного врача австрийской армии, с которым я крепко сдружился. <...>

Во время пребывания в санатории «Татра-Вестерхайм», а также по дороге домой злобой дня был приход к власти в Германии национал-социалистов во главе с Гитлером. Меня, как немца, просто атаковали вопросами со всех сторон. Я отвечал, что считаю Гитлера тем «барабанщиком»^{81, который своим ораторским искусством добился величайшего успеха среди простого народа и пробудил его к активным действиям. Но вот годен ли он на роль рейхсканцлера — это казалось мне весьма сомнительным. Ведь к тому времени мы уже привыкли к сменявшим друг друга правительствам82.}

Кресло министра рейхсвера теперь занял Бломберг^{83, который внезапно был отозван из Женевы, где он, начиная с 1921 г., возглавлял германскую делегацию на переговорах по разоружению. Как начальнику отдела Т2, мне пришлось по службе дважды посетить его для доклада о разработке моим отделом организационных вопросов отстаивавшейся нами военной реформы (ликвидация насчитывавшего [согласно ограничению Версальским договором. — Прим, пер.] 100 тыс. человек рейхсвера с 12-летним сроком действительной службы)84. Отдел}