– Давайте-ка я о своих чувствах сам позабочусь, – грубо буркнул я.
– Прежде чем мы проследуем в офис, – сказал он, не замечая моей невежливости, – я хотел бы поведать вам одну небольшую историю с моралью, можно?
Я пожал плечами:
– Валяйте.
– Когда-то, когда я был школьником, – заговорил он, – мы однажды сбежали с уроков и поехали на пароме на Стейтен-Айленд. Нас было человек десять. А вы же знаете мальчишек! Нам не терпелось поскорее сойти на берег. Помните: “Кто последний, тот протух”? И вот мы гурьбой столпились у сходни, а парня, который там дежурил, послали к черту, и только мы причалили, как один из наших свалился в воду. Хауи Злоткин, так его звали. Он попал между пристанью и бортом парома. Дали задний ход, пытаясь спасти мальчишку, а кончилось тем, что его три раза растерли между бортом и причалом. Мы все стояли у поручня и смотрели, а когда Хауи вытаскивали из воды, он был похож на кусок бифштекса. Можете такое вообразить?
Вообразить-то я мог, только не понимал, к чему он клонит.
– Вы о чем? – спросил я напрямую.
– О вас, – ответил он без обиняков. – Всякий раз, когда я встречаю такого гордеца, как вы, я вспоминаю про Хауи Злоткина, затертого между металлическим паромом и деревянным причалом.
– Вы хотите сказать, что меня раздавят?
– Я никогда не сталкивался с иным, – покачал он головой. – Ни разу. Металл и дерево прочнее кожи. Чьей бы она ни была.
– Вы не говорили мне про Хауи, – возразил я. – Что ждало бы его дома, если бы он остался в живых? Он улыбнулся едва заметной улыбкой:
– Вы знаете себя как никто другой, мистер Тобин. Прошу в офис.
Глава 4
Офис выглядел так, как и положено выглядеть офису, – с письменными столами, телефонами, шкафами с папками и жалюзи на окнах, а большой просторный угол был отгорожен, наподобие отдельной приемной. Когда мы вошли, там уже находились три человека, вставшие при нашем появлении. Рембек познакомил нас:
– Мистер Митчелл Тобин, позвольте представить вам Юстаса Кэнфилда, Роджера Керригана и Уильяма Пьетроджетти.
Все трое по очереди с улыбкой наклонили головы в знак приветствия, но руки мне никто не протянул, и я сразу ощутил нажим Эрни Рембека, который, перед тем как выйти ко мне, наверняка провел краткий инструктаж. Он хотел угодить мне, избежав неловкости, однако вышло еще хуже – меня обжулили, не дав продемонстрировать мое моральное превосходство над теми, кому я отказался бы пожать руки. И хотя я тут же напомнил себе, что нарочито показное моральное превосходство уже не превосходство и что-то вообще теряется, все равно осталось острое чувство, будто меня околпачили.
Закончив со светским представлением, Рембек вкратце объяснил, с кем мне предстоит иметь дело.
– Кэнфилд – мой адвокат, Керриган – наблюдатель от корпорации, а Пьетроджетти – мой бухгалтер. – Он махнул, рукой. – Садитесь, господа. – Более церемонным жестом он указал на кресло прямо у стоящего в центре стола для заседаний со словами:
– Будьте любезны, присаживайтесь, мистер Тобин.
Мне это место не понравилось: Кэнфилд и Керриган оказывались позади меня, вне поля моего зрения. Рембек, разумеется, мгновенно уловил мое недовольство и его причину и предложил:
– Впрочем, устраивайтесь, где вам удобно, – на сей раз он неопределенно махнул рукой на стоящий чуть поодаль, у правой стены, коричневый кожаный диван, откуда открывался отличный обзор комнаты.
Пора было положить этому конец. Рембек обращался со мной как с дорогой скаковой лошадью. И я сказал:
– Нет, благодарю. Мне и тут неплохо, – и сел в указанное им вначале кресло.
Я уже и так достаточно на всех троих насмотрелся, составив о них себе представление, так что в будущем легко смогу узнать их лица. Адвокат Юстас Кэнфилд держался с неимоверным достоинством, соответственно седине на его висках. Наверняка он носил корсет. Это был, несомненно, первоклассный адвокатбуквоед с феноменальной памятью и полным отсутствием воображения; из тех, кто может состряпать дело, хитроумное, как спичечный домик, но в суде одним неосторожным движением сам же и разрушить его.
Что до Роджера Керригана, он был точной копией Эрни Рембека, только помоложе. Блестящий, проницательный, немногословный выпускник бизнес-колледжа. Внешность как у типичного федерального агента и крысиные глазки. Вышеупомянутая “корпорация”, наблюдателем от которой он здесь был, иными словами называлась синдикат, или попросту мафий. Рембек являлся лишь местным царьком, и его начальство интересовало, как он справляется с кризисом на своей территории. Роджер Керриган, человек, на которого, очевидно, никогда не заводили и не заведут полицейского досье, человек в кармане которого явно лежит ключ от клуба “Плейбой” и абонемент в тренажерный зал, человек, которого в “корпорации” ожидало блестящее будущее, был подослан сюда соглядатаем теми, кто находился наверху. Я нисколько не сомневался, что свою работу он выполняет как следует.
Уильям Пьетроджетти принадлежал к совсем иному типу людей и сильно отличался от тех двоих. На нем был коричневый костюм, такой несвежий, обвисший и помятый, словно его владелец только что проделал в нем поездку на междугороднем автобусе. На щеках Уильяма к концу дня уже красовалась темная щетина, возможно появлявшаяся сразу же после бритья. Еще у него была перхоть и неопрятные черные космы. Человек явно односторонних интересов, принадлежавший к той категории бухгалтеров, которые в свободное время решают математические головоломки и отсылают их в “Научную Америку” и для которых легким чтивом являются биографии знаменитых математиков; а главное – общение с налоговым законодательством представляет для них своего рода интеллектуальное изнасилование. Получал он, скорее всего, меньше, чем следует, потому что таким всегда недоплачивают, впрочем, это его мало волновало; интерес к деньгам у него, наверное, появлялся лишь тогда, когда их можно было нанести на бумагу в виде столбиков с цифрами.
Как только все мы устроились, Рембек уперся локтями 6 стол и, нависая над всеми, произнес:
– Как много успел рассказать вам Виклер, мистер Тобин?
– Ровно столько, столько вы ему поручили. Убили какого-то человека, близкого вам, но не связанного с.., корпорацией. Вы хотите, чтобы убийцу нашли, но сами расследование вести не желаете. Если он будет найден, вы не будете возражать против передачи его в руки полиции.
Он кивнул:
– Верно. И это все? Больше ничего он не говорил?
– Все. Он не счел нужным объяснить мне, почему нельзя сразу обратиться в полицию, если вы все равно согласны иметь с ней дело.
– Ситуация сложная. Прежде чем я введу вас в курс дела, мне понадобится ваше обещание, что вы ничего не расскажете никому постороннему.
Я покачал головой:
– Этого я обещать не могу.
– Речь не идет об умалчивании чего-то незаконного, – уточнил он.
– Не важно, о чем идет речь. Я не могу давать обещаний вслепую.
В разговор вмешался Кэнфилд.
– Мистер Тобин, по-моему, достаточно будет ваших заверений в том, что ко всему, что вы здесь сегодня услышите, вы отнесетесь.., с должной деликатностью. Ты согласен, Эрни?
Рембек казался обеспокоенным.
– Для меня все очень важно, Юстас, – подчеркнул он.
– По моему мнению, мы можем рассчитывать на порядочность мистера Тобина. Рембек взглянул на меня.
– Если вы хотите от меня одного, чтобы я пообещал не сплетничать, я согласен, – заявил я. Рембек резко кивнул.
– Ладно, – согласился он. – Меня это устроит. – Затем, с явным усилием выдавив из себя дружескую улыбку, он продолжал:
– Меня это дело касается весьма близко. Вы сами поймете, когда ознакомитесь с ним до конца.
– Я давно готов, – сказал я.
– Еще кое-что, самое последнее, мистер Тобин, – вмешался Кэнфилд. – Есть одна юридическая формальность. У вас не найдется долларового банкнота?