Любимой темой для болтовни у Антона являлась моя внешность, и жуткая, по его мнению, неуместность моего здесь труда. Каждая смена начиналась с нудежа, просьб найти работу поприличней, поскольку рано или поздно, но непременно, на мою бестолковую голову грянут неприятности. Какие именно могут случиться сложности, мы оба прекрасно понимали.
Трудились мы в частном загородном клубе, работающем исключительно для скрашивания досуга преуспевающих бизнесменов. Небольшая, но элитная резиденция как раз принадлежала одному из таких мужчин. То ли в карты ее выиграл, то ли на двадцать третье февраля подарил кто – не знаю.
Кое-что перестроив, набрав персонал и постановив регламент, хозяин отправился в кругосветный круиз, оставив управляющим своего дальнего родственника.
Территорию – акров пятьсот, окружал густой смешанный лес, и, выглянув из окна, даже поверить тяжело было, что в нескольких часах езды – стоит металлургический город. Настолько легко дышалось.
Но, если не отвлекаться на пейзажные красоты, работа была грязной.
Большинство из членов элитного клуба джентльменами отнюдь не являлись – богатели в непростые времена, надолго позабыв про рыцарство и самурайский кодекс чести. Потому, разное случалось – и дрались, и под стол заваливались иногда: от выпитого. От скушанного икали больше.
Мне приходилось мотаться по закрепленному залу (каждую смену залы менялись, чтобы не мозолить постояльцам глаза и не запоминаться) с подносом в руках и фальшивой улыбкой на лице, не обращая внимания на пьяные шуточки.
Клуб не был «тусовочным», он считался закрытым, как уже говорила - лишь для мужчин с определенным статусом. В приватной тишине и полумраке «крайнего» зала здесь потягивали коллекционный виски благородные мужи – за неторопливой беседой и парой кубинских сигар. В «среднем» зале любила отдыхать золотая молодежь: парни курили кальяны, краем глаза следя за прелестями танцовщиц, извивающихся в стеклянных цилиндрах по периметру комнаты. Танцевали, кутили. «Ближний» зал являлся вотчиной Антона и считался самым безобидным – в нем располагался бар, и проводили досуг все, кому хотелось общества и обыкновенного живого общения. Пили кофе, коктейли, иногда играли в настольные игры.
Были в клубе еще несколько приватных кабинетов, но находились те на втором этаже и имели автономное обслуживание. На третьем уровне располагались гостиничные номера – для утомившихся от праздника, гостей.
Идиллия (если кому показалось) работы официантки не была абсолютной, поскольку проблемы, о которых любил говаривать друг-бармен, возникали, и не так уж, чтобы редко. Пусть публика была при деньгах, порой именно это и делало мужчин особенно настойчивыми, не разумеющими слова «нет». Если уж приставали – то нагло, и самостоятельно отделаться от такого внимания было непросто: хамство делу не помогало, а больших аргументов у нас – девочек официанток, не было. Поэтому рты раскрывать мы не торопились. Ждали.
Стоило ли говорить, что для большей популярности в обслугу набирали девочек симпатичных. И пусть политика клуба была несколько развязной, открыто сексуальных услуг не предлагалось. Имелись в штате «специальные» девочки, работа которых заключалась в отвлечении клиента от земных проблем: массаж, стриптиз. А было ли кроме танцев и легких прикосновений что-то еще, кто знает. Происходило действо на втором этаже, за плотно закрытыми дверьми. Конечно, слухи ходили разные.
Именно такие девочки не раз и не два спасали мою шкуру, отодвигая неприятности на далекое «потом». Когда очередной распоясавшийся от веселья и атмосферы вседозволенности, клиент, принимался хватать за руки, усаживать на коленки, по зову всевидящих администраторов спешили «специальные». Они ласково улыбались, ненавязчиво оттесняли, нежно проводили ладонями по напряженным мужским плечам и взглядами острыми, быстрыми, из-под густых ресниц показывали, что уже можно уходить. Пока что – такая система работала. И по-настоящему серьезных проблем у меня не случалось.
Кроме напитков и развлечений, гостям предлагались более сытные яства – пусть и приезжали запоздно, обычно отужинав где-то в ресторане, через час-другой им подавались закуски. Со временем меню расширилось, подстроившись под вкусы обывателей, и вместо разнообразных канапе и легких салатов, стали подавать полноценные ужины (или поздние завтраки, кому больше нравится).
Готовили пищу в отдельном корпусе – соединенном со зданием тонким стеклянным коридором. Тоннель этот облюбовал дикий плющ и как завхоз ни старался – избавиться от растения не сумел. В скором времени вьюнок опоясал весь переход, полностью лишив того солнечного света. Пришлось дополнительно оснащать коридор дневной подсветкой – ею стали красивые напольные светильники замысловатой формы. И без того не широкий переход стал совсем узким – с большим разносом приходилось протискиваться бочком.
Впрочем, не смотря на все нюансы, работа оказалась терпимой, да и по плечу. В самом деле, кто стал бы трудиться там, где невыносимо? Только Антон тонкостей людской психологии не понимал – твердил заученно, что не место мне здесь, среди богатых, развязных и знаменитых.
Сейчас мы находились по разные стороны стойки – я набирала силы перед сменой: сидела на высоком стуле, пила чай и покачивала туфлю на кончике пальцев, Антон натирал тряпицей бокалы – тоже, как мог, готовился к работе.
В чашке напитка осталось на донышке – не больше глотка, когда подошел Максим – старший администратор (тот самый хозяйский родственник). На его серьезном - в любое время, лице, промелькнула досада.
- Слава, переодевайся, заменишь сегодня Веру на втором этаже, - вертя в руках мобильный, сказал Максим.
- Что случилось? – подняла бровь я.
Девочки, закрепленные за приватными кабинетами на втором этаже, за место свое держались разве что не зубами. Постояльцы – в большинстве своем почтенные старички и дельцы, что не переставали зарабатывать миллионы, даже отдыхая или почивая, оставляли чаевые, которые легко покрывали нашу месячную заработную плату.
- Руку сломала по пути на работу. То ли кто-то на мопеде в нее врезался, то ли она затормозить не успела, я так и не понял, она от боли кричала сильно, - ответил Максим.
- Конечно, хорошо, - ответила в замешательстве, подумав, что случись такая беда со мной, о работе думала бы в самую последнюю очередь. – Есть ли что-то, что стоит знать об особенностях труда на втором этаже?
Максим улыбнулся кривовато, кивнул, прося проследовать за ним, и зашагал в сторону комнаты отдыха для персонала, где мы переодевались, буквально валясь с ног после смены.
Я встала со стула, громко стукнув каблуками по паркету, протянула чашку Антону, что замер, слушая новости и уперев одну руку в бок.
- Вот, они – неприятности! Черт возьми, Слава, смотри, не глупи там, - пробасил друг, забирая из рук чашку.
- А ты не каркай, - показав ему язык, пошла следом за администратором.
Пока переодевалась в униформу – строгое черное платье до колен, с обшитым крупными бусинами белым воротом-стойкой: на подобии монастырской рясы, Максим проводил инструктаж касаемо поведения.
- Быть вежливой, но без приторности, не быть назойливой, но неслышно находиться поблизости, если вдруг гостю что-то понадобится. Будешь не нужна – отошлет сам. Но и тогда не уходи далеко, в случае, если он передумает, тебя вызовут. Не хами, хотя это и так прекрасно знаешь. Улыбайся, но не так широко, как обычно – этот твой оскал больше напоминает акулий.
Инструктаж не впечатлил - сказанное знала наизусть. Ну и хорошо – подумала, снимая каблуки и обувая замшевые балетки, - никаких «особых» знаков внимания оказывать не требуется, а остальное не так уж и страшно. Привыкла, так как варилась в этом котле уже несколько месяцев.