Элис умоляла меня разрешить оставить его у нас. И это стало на тот момент самой большой размолвкой в нашем браке. Завести ребенка – достаточно ужасно само по себе, но тут речь шла о здоровенном двадцатисемилетнем стокилограммовом остолопе. В конце концов я пристроил его в дом для умственно отсталых, или людей «с особыми потребностями», как это сейчас модно называть, и это обошлось мне недешево.
Когда мы с Элис обручились, я достаточно ясно дал понять, что о детях не может быть и речи. Прямо так и сказал, а она согласилась. Эх, почему я не потребовал подтверждения в письменном виде? Видимо, она была по уши влюблена, раз пожертвовала чем-то настолько для нее важным, чтобы выйти за меня замуж.
Может, Элис надеялась, что я передумаю, потому что, кажется, со многими мужчинами такое происходит. Или чувствовала, что если она сейчас не свяжет меня узами брака, то я женюсь на первой тихоне, которая встретится на моем пути.
Конечно, через пять лет совместной жизни Элис начала хныкать, и с каждым месяцем всё надоедливей. Я напомнил ей о нашем соглашении. Она заявила, что тогда она была с этим согласна, а вот теперь отчаянно хочет ребенка. Но я не тот человек, который не держит своего слова.
Поскольку мне нельзя было больше полагаться на то, что она должным образом предохраняется, пришлось взять это на себя. Я придумал ритуал ежевечернего какао в постель, с предварительно накрошенной в него таблеточкой. Элис это казалось очень романтичным.
Конечно, я не был святым. Женщины, откровенно говоря, проявляют ко мне интерес, и я не люблю их разочаровывать. Самые неожиданные типы женщин. Даже Мойя, боже ж ты мой! В конце концов мне приходится отшивать слишком прилипчивых.
В последнее время я начал удовлетворяться шлюхами, работающими у канала. Всегда неплохо к ним относился, еще до того, как стал пользоваться их услугами. Их было интересно изучать. Они были дешевле прочих и выглядели совершенно пропащими: в основном наркоманки с изуродованными телами и вздутыми венами. Но они вполне удовлетворяли мои потребности. Прежде всего, я заставлял их принять душ и всегда давал им новую зубную щетку. Некоторые из них принимали ее за подарок. Жалкие существа. Обычно они были слишком измождены, чтобы казаться привлекательными. Возможно, им стоило бы прикладывать некоторые усилия к тому, чтобы выглядеть получше. Увы, они продавали только свои отверстия; упаковка не имела значения. И всё же в них было нечто притягательное для меня. В конце концов, моя мать была одной из них, по словам отца.
Вернувшись в дом той ночью, когда Элис зашла слишком далеко, я долго возился с ключом в двери. Потом зашел в столовую. Слава богу, она больше не лежала на полу, а сидела на кухне с чашкой чая в руках. И в том, как жена смотрела на меня, не было никаких следов симпатии. Я заметил, что ее подбородок покраснел с правой стороны. Но синяка не было. Пока что. Я посмотрел на нее. Улыбнулся.
Деревянная шкатулка, в которой я хранил свои самые заветные секреты, стояла распахнутой на столе – крышка открыта, замок сломан, содержимое осквернено.
– Лжец! – сказала Элис срывающимся голосом.
Было очевидно, что она собирается уничтожить меня.
Когда я вновь ударил ее, то уже не мог остановиться. И по-настоящему сожалею об этом. Мне приходилось держать себя под контролем с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Потому что потеря контроля означает поражение. Конечно, мне не разрешают посещать ее в больнице. Это очень глупо. Сейчас февраль две тысячи двенадцатого, так что прошло уже три месяца. В ее состоянии она даже не узнала бы о том, посещал я ее или нет.
Так что, получается, я все-таки склонен к насилию. И меня эта новость потрясла. Я прошел психиатрическую экспертизу. Решил рассказать им почти всё. Похоже, что в детстве я «испытывал горечь, обиду и разочарование». Ну надо же!
Что же подумают соседи? Что подумают все?
На самом деле, мне совершенно наплевать.
2. Барни
Элис О’Рейли жила на Авеню, а мы на Виллах. В нашем районе это имело огромное значение. Имеет и сейчас. Дома на Авеню вчетверо больше, и их задние дворы примыкают к нашим стенам. Виллы – это такое дурацкое название наших домов, будто мы живем за границей, греемся на солнышке на пляжах, начинающихся прямо за порогом, хотя на самом деле это всего лишь облицованные галькой муниципальные дома.