Песок прогрет под солнцем,
Водицы синь тепла,
Кругом белеет море,
Эсминцы на дозоре,
И в людях берега...
(В это время Людвиг Свобода говорил с правительством, которое охраняли от наскоков контрреволюции советские бронетранспортеры.)
Ах, прошу вас, ах, не надо!
Здесь же пляж,
Едем вечером отсюда
В бар, где будет очень людно,
Там приперченные блюда,
Там играет старый джаз...
(А в это время Чжоу Энь Лай выступил с провокационной речью в румынском посольстве в Бухаресте.)
Ах, как дети здесь смеялись,
Будто не существовало горе,
Рыбаки сушили сети,
Говорили дамы «нет»,
(Мне сегодня, по секрету, 248 лет).
А мужчины говорили о последних матчах в мире,
А мужчины говорили о победах на рапире,
Ну а женщины боялись за детей, что без оглядки
Все играли, все играли в салочки, в песочек, в прятки...
(А в это время орудия развернули свои жерла на Вацлавское предместье, где собралась толпа безответственных хулиганов, которые протестовали против акта братства, оказанного народами — друзьями чехам и словакам в их борьбе с контрреволюцией.)
1968 г.
РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Не знаю я,
Что значит «что»?
Почем торгуют «как»?
Зачем нам «почему»?
И для чего «не надо»?
Вопросы столь важны,
Сколь прост на них ответ:
«Что» — это просто «что»,
Синоним «почему» — «зачем».
А вообще привет!
Вопрос мы разрешим,
Вопрос ведь не ответ,
Виновны только «да»
И не виновны «нет».
Наивен компромисс
Вопроса и ответа...
«Зачем»? — вас в каземат,
«Как»? — в дальнюю тюрьму!
Услышь мою мольбу,
Не пария, не брата,
И «как» не виноват,
И «что» не виноват,
И для того «нельзя»,
Что всем сейчас «не надо».
1 сентября 1968 г.
Скоростные сдвинулись пределы,
А мораль по-прежнему стара:
«Свят есть Бог, хоть первородно тело,
И весна — суть лучшая пора».
Почему? Ведь однозначность мнений
Будет мстить отсталостью и тьмой.
Все не правы. Прав один лишь гений,
Отменивший турбовинтовой.
Гений тот ломал себя и мучал,
Самолет смертельный флаттер бил,
Пробивая грозовые тучи,
Гений о спасении молил —
Не себе, а той своей идее,
Для которой лишь один предел:
Чтоб исчезли в скоростях пределы,
Как в любви — дворовые наделы,
Как в игре — отравленные стрелы,
И чтоб мир скорее поумнел.
Скорости — им нет определенья,
Скорости — тревоги наших дней.
Он погиб. Не надо сожалений —
Мир живет умнее и быстрей:
Формула, записанная мелом,
Стала делом миллионов рук.
Бумеранг, запущенный умело,
Возвратится, сделав полукруг.
Скорости есть символ первородства
Мощностей, направленных вовне, —
Доброта, Отвага, Благородство
Здесь нужны. Чуть меньше — на Луне.
1968 г.
Вечер ушел сквозь кленовую листву
В серое небо Лианьфалу.
Ночь подкралась с зажженными фонарями,
Будто могильщик.
А женщина осталась. Она осталась.
Хотя ее здесь нет.
Женщина всегда остается возле,
Если только ты хочешь этого.
Слышишь, как прекрасно в отрогах гор трубят олени?
Они словно рыцари перед боем.
Сейчас у них начнется турнир,
В котором победителем будет даже проигравший.
Ах, как прекрасно мое счастье.
Оно значительно больше меня ростом,
У него медальный профиль,
И это мое красивое счастье любит
Самая красивая и умная женщина...
И чем больше я думаю об этом моем рослом счастье,
Тем оно делается ненавистней,
Потому что уж кто как не я знаю:
Его нет вовсе.
Есть кленовая листва, ставшая в ночи чугунно-литой,
Есть тоскливые гудки пароходов на Дунае,
И надо всем этим царствует городской магистрат,
Который приписывает экономить электричество,
Особенно ночью,
А чтобы не было безобразий —
Выпускает полицейских с фонариками.
Тихо! Слышишь, в предгорьях трубят олени!
«А где же выход?» — подумаешь ты.