Поправши ужас бытия
Игрой, застольем иль любовью,
Не холодейте только кровью,
Мои умершие друзья.
Мы соберем по жизни тризну,
Вино поставим, сыр, хичин,
Ядрено пахнущий овин
Напомнит нам тепло Отчизны.
Мы стол начнем; кто тамада,
Поднимет первый тост за память,
Которая нас не оставит,
Поскольку мы трезвы — пока.
Все, кто ушли, в живых живут,
Те, кто остался, помнят павших,
Когда-то с нами начинавших,
Мы здесь их ждем; они придут.
Они тихонько подпоют,
Когда начнет свое Высоцкий,
Светлов, Твардовский, Заболоцкий,
А кончим пир — они уйдут.
Не забывайте утром сны.
Приходим к вам мы поздней ночью,
Храните нас в себе воочью,
Как слезы раненой сосны.
1983 г.
Проси не славы у судьбы,
Не денег, мужества, распутства,
Моли доверия! Доверия моли!
А равно с ним блаженства безрассудства...
1983 г.
Да славься, шариковый паркер!
Моя защита и броня,
Господь охоронил меня,
Как лыжника надежный «маркер».
От всех невзгод я защищен
Высокой этой благодатью,
Я окружен моею ратью
Словес, понятий и имен.
Рождение миров счастливо,
Навечно мной приручены,
Любуюсь ими горделиво
Как из-за крепостной стены.
Безмолвный паркер, символ силы,
Мой бог и раб, мой нежный друг,
Взамен волнения — досуг,
Как бы судьба меня ни била.
Тобою я вооружен,
Опасен очень и спокоен,
Тобой одним я нежно болен,
Все остальное — быстрый сон,
Переходящий в пробужденье.
В заботы утренних тягот,
Тебя лишь мне недостает:
Маркеро-паркер — избавленье!
1983 г.
***
Когда идешь в крутой вираж
И впереди чернеет пропасть,
Не вздумай впасть в дурацкий раж,
Опорная нога — не лопасть.
Когда вошел в крутой вираж
И лыжи мчат тебя без спроса
И по бокам каменьев осыпь,
Грешно поддаться и упасть.
Прибегни к мужеству спины,
К продолью мышц, к чему угодно.
Запомни: спуски не длинны,
Они для тренажа удобны.
Иди в вираж, иди смелей,
Ищи момент врезанья в кручу,
Судьба еще готовит бучу
Тем, кто Весы и Водолей.
И, наконец, опор ноги,
Буранный снег под правой лыжей
И солнца отблеск сине-рыжий,
Но самому себе не лги.
Не лги. Иди в другой вираж,
Спускайся вниз, чтобы подняться,
Не смеешь просто опускаться,
Обязан сам с собой сражаться.
Чтоб жизнью стал один кураж,
Когда смятенье света с тенью
Несет тебя, как к возрожденью,
А в снежной пелене — мираж.
Странное слово «доверие»,
Похоже на жеребенка,
Нарушить — чревато отмщением,
Словно обидел ребенка.
Нежное слово «доверие»,
Только ему доверься,
Что-то в нем есть газелье,
А грех в газелей целиться.
Грозное слово «доверие»,
Сколько бы ни был казним,
Жизнь свою я им меряю —
Принцип не отменим.
1985 г.
***
Проститутку на колени посадил в трактире Блок,
По щеке ее погладил, женщине уснуть помог.
Он шептал ей строки песен, наподобие молитв,
Зная загодя, заране, что вперед ее убит...
1986 г.
Снег идет и слава Богу,
Отдыхаю понемногу,
Скоро, видимо, в дорогу,
Что ж, наверное, пора.
Снег идет. Катанья нет,
Александр и бересклет,
Склон другой, в Николке осень.
В облаках заметна просинь,
Восемь бед, один ответ,
Кому страшно, а мне — нет.
Ожидание барьера — звук разорванный холста,
Жизнь прошла, не жизнь — химера,
Сделанное — полумера,
Да, наверное, пора.
Долги ль сборы, коль решил?
Сам себе давно не мил,
Боль в лопатке, индерал,
Срок отпущенный так мал.
Холода стоят всю осень,
Нет Николки, не та просинь,
Восемь бед, один ответ:
Бузина и бересклет,
До свиданья, не до встреч,
Встану снова. Дайте лечь.
1986 г.
Стал самому себе не мил,
Седой старик с душою урки,
Коня б завесть, накинуть бурку
И в горы — из последних сил.
Как люб мне круг слепых бойцов,
Чадры старух, чеканка ножен,
Кинжал дамасский, что в них вложен,
И на коня — и был таков!
Подъем все круче; ветра свист
И одиночество, как веха,
Самгин ли ты, или Алеко,
Ложишься в землю, словно лист.