ПИСАТЕЛЬ. Скажите, что не застали меня дома.
ЖЕНЩИНА При Бомарше было легко: на всю Францию десять членов Общества драматургов, а нынче на один Париж — две тысячи! И все что-то пишут, кого-то бранят, чего-то намекают...
ПИСАТЕЛЬ Если писатель, удовлетворенный настоящим, критикует прошлое во имя будущего, на это нельзя сетовать!
ЖЕНЩИНА. Это как понять? Значит, не придете?
ПИСАТЕЛЬ. На обед в Трапезундию приду, и на файв-о-клок тоже.
ЖЕНЩИНА. Вы и так располнели...
ЖЕНЩИНА уходит.
ПИСАТЕЛЬ Наиболее виновные всегда наименее великодушны. Мой дорогой Руссо, признайтесь, как вы умудряетесь столько работать?
ПИСАТЕЛЬ Вспомните мудрого Декарта: «Надо почаще менять места жительства, города и страны, иначе друзья, союзники, почитатели не дадут написать тебе ни строчки!»
ПИСАТЕЛЬ. Если Бомарше уедет хоть на неделю, в доме обрывают все телефоны. Этого не печатать! В доме нет возможности оставаться — ежеминутно приходят курьеры; Бомарше всем нужен, Бомарше всем должен, а когда он не дает новую драму, его подвергают улюлюканью: «Исписался!»
ПИСАТЕЛЬ Помните, как Буало отомстил за своего друга Расина, написав о тех, кто улюлюкает:
Невежество и спесь с презрением во взглядах, В кафтанах бархатных и кружевных нарядах Садились в первый ряд — мы все видали их —
Презрительным кивком пороча каждый стих... А если о ханжах шла в этой пьесе речь, Так нужно автора взять на костер и сжечь!
ПИСАТЕЛЬ«Если только какой-нибудь смельчак не стряхнет театральной косной рутины, то вскорости французскому народу опротивеют наши скучные пьесы, и он устремится на бульвары, к смрадному скопищу балаганов, туда, где благопристойная вольность, изгнанная из французского театра, превратится в оголтелую разнузданность, где юношество набирается бессмысленных грубостей, где она утрачивает вкус ко всему благопристойному, а заодно к образцам — к произведениям великих писателей... »
Звонит телефон.
ПИСАТЕЛЬ. Да. Я... Работа кончена. Я не ем и не сплю, из дома вынесена мебель, у меня нет денег на метрополитен. Я готов прочесть мою пьесу завтра.
Декорация третья
Кабинет продюсера театра с приглашенными научными экспертами. П Р О Д Ю С Е Р, р е ж и с с е р,
а к т е р ы (роли, которые играют менестрели), Ф и г а р о и Б о м а р ш е в современных костюмах;
П И С А Т Е Л Ь заканчивает читку пьесы.
ПИСАТЕЛЬ Любовь моя, спасибо тебе за то, что ты всегда была со мною, во всех моих горестях и радости, спасибо тебе за то, что ты — есть ты, спасибо тебе, спасибо...
ПИСАТЕЛЬ В кабинете Бомарше слышна Марсельеза, это в Париж входят те, кто спасет Революцию, которой великий драматург отдал всю свою жизнь и весь свой талант. Марсельеза все ближе и ближе, могучая музыка заполняет сцену, грохочет, усиленная динамиками. Медленно идет занавес. Конец.
ПРОДЮСЕР. Ну что же, друзья... Я жду ваших мнений.
АКТЕР № 1. Пьесу надо покупать.
АКТРИСА № 1. А по-моему, стыдно человеку, рекламирующему себя как ультрреволюционера, приносить подобное сочинение типа «сю-сю» в наш театр.
АКТЕР № 2. Я согласен с коллегой. Это все дурно, это нельзя играть.
АКТРИСА № 2. По-моему, коллеги выступают против этой великолепной пьесы потому, что для них там нет ролей. Мне кажется, что это запрещенный прием: бить параллелями.
АКТЕР № 2. А на что похожи параллели: на боксерские перчатки? В Биарице меня били канделябрами, но вот параллелями — ни разу.
ПРОДЮСЕР. Брэк, брэк, мальчики! Сначала послушаем мнение наших экспертов?..
КОНСУЛЬТАНТ № 1. Позвольте?
ПРОДЮСЕР. Да-да, пожалуйста. Слово — бакалавру филологии.
КОНСУЛЬТАНТ № 1. Древние утверждали, что понять истину можно лишь, если Немезида выслушала обе стороны. В данном случае нам предстоит выслушать еще одну сторону: самого Бомарше, ибо «версию Бомарше» — то, каким он представляется уважаемому Писателю, мы только что прослушали. Итак, Бомарше, истинный, а не представляемый. Живой, а не созданный. Фигаро, то есть сам Бомарше, беседуя с графом Альмавива, сказал: «Если занять людей их собственным делом, то в чужие дела они уже не сунут носа». Если изучить Бомарше и его творчество серьезно, вдумчиво, иначе говоря научно, тогда автору пьесы стало бы ясно, что Бомарше — это отнюдь не тот пламенный революционер, нежный семьянин, тихий супруг и страстотерпец, коим нам его представили. Поверь мы автору пьесы, тогда следует переписать историю французской революции и вместо Руссо и Вольтера назвать Бомарше идеологом великого призыва: «Свобода, Равенство, Братство!» Что советовал королю и двору «революционер» Бомарше? Цитирую: «Не следует забывать, что мы обязаны отдавать должное высшим сословиям; преимущество, которое дается происхождением, совершенно правильно, во-первых, потому что это наследственное благо, соответствующее деяниям, заслугам и достоинствам предков, не может задеть самолюбие тех, кому в этом отказано, а, во-вторых, при монархии нельзя упразднить промежуточные сословия, иначе между монархом и подданными вырастет слишком большое расстояние: вскоре бы остались только деспот и рабы; между тем в сохранении постепенного перехода от пахаря к властелину заинтересованы решительно все сословия, и быть может, это составляет самую надежную опору монархического строя!» Неплохой совет, не правда ли?! Совет, звучащий как вызов Руссо и Вольтеру! Совет, который лил воду на мельницу царедворцев, присосавшихся к телу Франции!