Язык генерала, как объяснил мне потом Антоша Альварес, был изысканно кастильским.
— Как выглядел дом Власова, генерал?
— Два льва у парадного подъезда, — ответил Молина. — морды на сложенных лапах, гривасты, но вполне миролюбивы...
(Я нашел этот дом в Вюнсдорфе. Принюхивался; запахи были немецкими: торфяные брикеты и уют старой деревянной лестницы.)
... Я уже писал однажды, что рассказывал мне о Власове его старый знакомец Роман Кармен. Однако, видимо, стоит повторить. О нем, об «Андрее», о генерал-лейтенанте Власове, серебряноголовый, голубоглазый, предельно элегантный Кармен рассказывал мне несколько раз, — особенно во время его сражения против начальника политуправления Советской Армии Епишева, равно удобного для Л.П. Берия (он был его заместителем) и А.А. Гречко, которому солдаты, превращенные в средневековых рабов, воздвигали охотничьи дворцы, таская мраморные плиты на спинах, — по горным тропам.
На Епишеве лежит прямая ответственность за преждевременный уход Кармена: «Он смеет говорить, что я делаю мою "Неизвестную войну" в угоду американским империалистам, — чуть не плакал Кармен, — этот слюнявый безграмотный боров!»
(Лучше Лермонтова не отчеканишь, — проецируя право начальников всех рангов, во все времена российской истории выносить безграмотные приговоры искусству, — «но есть, есть Божий суд, наперсники разврата...»)
Так вот, Кармен познакомился с Власовым до войны; если мне не изменяет память, либо в Китае, где «Андрей» был военным советником, отправленным с мандатом, подписанным вождем, либо сразу после трагедии в Испании.
И Кармен был последним из наших, кто видел Власова перед его пленением под Волховом.
Я знал подробности этой последней встречи от двух членов ВКП(б) — фронтового кинооператора и генерала, главкома Ударной Армии, одного из любимцев «гениального стратега и полководца».
Именно поэтому я и задал генералу Молина вопрос:
— Скажите, Власов был принципиальным человеком?
—Бесспорно... Это был убежденный борец против сталинского деспотизма, рыцарь идеи — нравится она вам или нет...
(А вот рассказ Кармена: «Я ночевал у него в землянке; перекусили при свете керосинового фонаря чем бог послал, выпили бутылку водки; как рефрен, Власов повторял все время: «Римуля, не паникуй, пока с нами товарищ Сталин, ничего не страшно, свернем шею Гитлеру, только верь Иосифу Виссарионовичу, как отцу верь, в нем — спасение России, в нем — надежда и счастье наше...)
А спустя несколько месяцев он возглавил русское фашистское движение...
...Лиля Юрьевна Брик вспоминала во время прогулок по никологорской дороге, что за полгода перед арестом группы высших советских военачальников во главе с Тухачевским, к ее мужу, командиру «Червонного казачества» Виталию Марковичу Примакову, передислоцированному тогда на ЛенВО, чуть не каждый день приходили ближайшие помощники, приезжали люди от Уборевича и Блюхера.
— Допускаете мысль, что они готовили смещение Сталина?
—А почему не допустить?
Такую же мысль высказывал и Орлов, резидент НКВД в Испании, старый дзержинец, ставший, как и герой Октября Раскольников, невозвращенцем; не выдал ни одного из своих товарищей по борьбе, а ему было кого выдать, — значит, ушел по идейным соображениям, не мог более позволить себе служить слепым орудием в руках злейшего антикоммуниста Сталина.
И Раскольников, посол СССР, никого не предал, а знал, — как посол, — многое. Он просто обвинил Сталина в фашистском термидоре, — поступил как высокоидейный человек, а не изменник.
Увы, заговора против Сталина наши военные, — во главе с маршалом Тухачевским, — не готовили.
Фельдмаршалы Роммель и Вицлебен, — когда поняли, что Гитлер ведет страну в пропасть, — приняли участие в подготовке переворота, и пора нам наконец пересмотреть свое отношение к «заговору 20 июля», это был не заговор, а движение тех, кто прозрел, а прозрев, нашел в себе мужество действовать.
Но бороться со сталинской тиранией, опираясь на гестапо, сотрудничать с теми, кто называл твой народ «стадом славянских недочеловеков», — не может считаться «принципиальностью», с какими бы мерками ни подходить ко всем тем, кто оказался в рядах власовцев, — вольно или невольно.
...Так вот. Клан Гарригесов был построен по законам патриархата: отец, Дон Антонио, распределил между детьми сферы влияния: старший сын (умер от рака крови) курировал связи с Европой, средний — с Америкой, а младшему, Хуану, отец предложил заняться налаживанием контактов с Советским Союзом.