Набрал номер домашнего телефона Гапочки. «На заводе он», — отозвалась жена. Позвонил в кабинет — никакого ответа. Наконец-таки обнаружил в диспетчерской, передал распоряжение директора.
— Что-о-о? — раздался грозный рык Гапочки.
— То, что слышали!
— Я этого не слышал!
Гапочка повесил трубку, и больше дозвониться в диспетчерскую Бушуев не смог. «Ну и стервец! — подумал о нем зло. — Мало того, что сам трубку не берет, так еще и диспетчеру запретил».
Разъяренный Бушуев (а он, случалось, ярился по поводу и без повода — сказывалась фронтовая контузия) пулей помчался в цех.
Он не собирался сегодня в подготовительное отделение, а потому, уходя из дому, надел светлый, отнюдь не рабочий костюм, белоснежную рубашку, пестрый галстук. Можно было накинуть халат, но сгоряча забыл о том, точно так, как забыл и о том, что в подготовительном отделении всегда плавает в воздухе сажа.
Походил по цеху — Гапочка как сквозь землю провалился. Спросил одного, другого — руками разводят — вроде домой ушел. От нечего делать стал наблюдать за Салахетдиновым, который как раз загружал резиносмеситель, — задал натуральный каучук, следом искусственный, всыпал мешок сажи, потом… Взяв с нижней полки несколько брикетов антистарителя, положил рядом на стол. «Ага, значит, собирается в смесь кинуть».
Взбешенный Бушуев подскочил к рабочему:
— Ты знаешь, что антистаритель отменен?
— Ну, допустим, знаю.
— Так какого же черта!..
Рабочий уставил на Бушуева свои угольно-черные с косинкой глаза.
— Указание это неправильное, — спокойно ответствовал он с едва уловимым восточным акцентом. И внезапно взвился: — Выпускать качественно худшую резину я не буду, и никто не вправе толкать меня на это преступление!
Потеряв самообладание, Бушуев беспорядочно замахал руками:
— Вон из цеха!
Цыганисто-смуглое лицо Салахетдинова стало багровым, резче обозначились скулы.
— Кому сдать агрегат? Может, вы за меня отработаете?
Главный инженер сразу остыл — заменить Салахетдинова было некем — и, круто развернувшись, быстрым шагом направился к выходу.
В диспетчерской он снова позвонил на квартиру Гапочки.
— Слушаю, — как ни в чем не бывало отозвался тот.
Выслушать ему пришлось куда больше, чем за все годы работы в подготовительном отделении, и отнюдь не в том тоне, который считался приемлемым. Стоически выдержав атаку, больше из любопытства, нежели из уважения к главному, сказал:
— Станислав Венедиктович, заставлять рабочих делать то, что считаю в корне неверным и с чем не согласны они, я не могу. Не забывайте также, что Салахетдинов — не придаток к механизму, а рабочий высшей категории. Кроме того, три года исследовательской работы тоже кое-что да значат. Голову ему как угодно не повернешь. Убедить надо, а вернее, переубедить. Я не берусь. И вы не сможете.
Слух об отмене антистарителя молниеносно разнесся по заводу и всколыхнул людей. Тотчас после гудка в кабинет к Бушуеву повалили резиносмесильщики ночной смены. Пришел сборщик шин Дима Ивановский, крепкий, жилистый паренек, постоянно чем-то озабоченный и оттого выглядевший старше своих двадцати семи. Непосредственно поисками антистарителя он не занимался, но был одним из инициаторов рождения рабочего института и вникал во все дела. Появился Саша Кристич, сухощавый, подвижной, с тонким нервным лицом — главный закоперщик в резиносмесилке. Сегодня у него выходной, и выглядит он так, будто на рыбалке ночь провел: в затрепанной телогрейке, наброшенной поверх ветхой вылинявшей рубахи, в высоких сапогах. Видавшую виды кепку примостил в углу на сейфе, сам сел в другом углу, явно стесняясь своей одежонки. Инженер Целин, изобретатель антистарителя, ворвался к главному с таким видом, точно намеревался испепелить всех и вся, но мрачные лица собравшихся удержали его от истерической вспышки.
И — началось. Рабочие наперебой изливали свое возмущение, строили догадки по поводу неожиданно обрушившихся на них событий, тут же оспаривали их.
В разгар этой перепалки прозвенел междугородный звонок. На проводе был Хлебников.
— Главный?
— Да.
— В какое время перешли на старую технологию? — Тон Хлебникова хоть кого мог повергнуть в страх.
Бушуев промычал что-то нечленораздельное.
— Не слышу, не понял, — последовал ответ.
И главный инженер, почувствовав опору в людях, которые с надеждой смотрели на него, выпалил:
— Не перешли! И перейдем, когда вы лично, товарищ Хлебников, докажете нам, что наша резина хуже вашей!
Хлебников не обозлился, не вспылил, как можно было ожидать, — понял, должно быть, что горлом тут не возьмешь. Спокойно, терпеливо, словно несмышленому ученику, он принялся объяснять, что отмена антистарителя — мера временная, что как только в институте испытают шины на ходимость в естественных условиях и получат положительные данные, выпуск заводской резины будет возобновлен.