— Интересная у него особенность — говорить как бы на разных языках, даже строй речи у него меняется, — не ответив впрямую, поторопился со своими выводами Валерка.
Брянцев удивленно приподнял брови.
— С инженерами — как инженер, с рабочими — попроще, а с этими несмышленышами — как педагог, — резво пояснил Валерка.
«Подмечает даже то, чего и взрослый не подметит. А Леля все еще считает его ребенком». Алексею Алексеевичу очень хотелось узнать, что решил для себя Валерка, но предпочел подождать — может, мальчуган сам распахнется.
Официантка принесла заказанное и незаказанную рюмку коньяка — безотказный и весьма оправдывающий себя способ выполнять план, — с невозмутимым видом поставила перед Брянцевым.
— Дядя Алеша, как я понял, вам хотелось бы, чтоб я стал шинником, — разливая по фужерам пиво, сказал Валерка.
— Так прямо я вопрос не ставлю. У тебя полная свобода выбора. А с шинным производством познакомил… ну, потому, что, во-первых, оно мне ближе всего, а во-вторых, для начала. В субботу поедем на нефтеперегонный, у меня там дела, потом на завод синтетического каучука. Для расширения кругозора, так сказать.
Валерка с мрачной сосредоточенностью резал и отправлял в рот жесткие кусочки шашлыка. Изредка он вскидывал глаза на Брянцева и, встречая ответный взгляд, опускал их. Чувствовалось, что мальчуган хочет, но не решается заговорить о чем-то весьма его беспокоящем. Скорее всего, его угнетало фальшивое положение матери, но как заговорить об этом, с какого конца подступиться, не знал он, не ведал.
Алексею Алексеевичу стало жаль Валерку.
— Если быть совсем откровенным, — заговорил он, стараясь ослабить возникшую напряженность, — то, скорее всего, после школы, Валерик, тебе придется пойти на шинный завод, потому что мы втроем — мама, ты и я — будем искать себе пристанище там, где есть шинный завод. И еще одно уясни себе: если ты станешь шинником, каких неоценимых советчиков приобретешь в нашем лице! Но навязывать тебе…
— А это… у вас с мамой уже решено?.. Вы… — Валерка запнулся, внезапно придя в смятение.
— Да, конечно, — просто, без нажима, без аффектации, сказал Алексей Алексеевич и заметил, как у Валерки вдруг повлажнели глаза.
Чтобы не смущать растрогавшегося мальчугана, отвернулся, стал смотреть на реку.
По-вечернему длинные тени от деревьев прикрыли воду, сделали ее синей и холодной. А с той стороны, где река простреливалась солнечными лучами, вода горела, и странно и тревожно было видеть, как парусные шлюпки невредимо скользили по пламенеющей ее поверхности.
ГЛАВА 28
После размеренной, от звонка до звонка, работы в институте с давно знакомыми людьми Ракитиной радостна была непривычная обстановка испытаний.
Лаборатория приютилась во дворе базы бытового обслуживания Крымоблавтотреста на окраине Симферополя, и в ней с утра до вечера стояла толчея. Сдача машин напрокат проходила мирно, а возвращение неизменно сопровождалось пререканиями и даже скандалами. Сдающему машину приписывали такое количество повреждений, какое не мог бы сделать даже неопытный автомобилист. Кто прав, кто виноват — разобраться было трудно. Возможно, «арендатор» не замечал повреждений, а скорее всего, работники базы «не заметили» их при сдаче.
В лаборатории народ подобрался озорной, веселый, и, хотя сотрудники были моложе Лели, она чувствовала и вела себя с ними, как со сверстниками. Здесь все называли друг друга по именам, и Леля откликалась на имя без отчества, нисколько не обижаясь, даже с удовольствием. Ходила она в комбинезоне, который ладно сидел на ее стройной фигуре и очень молодил.
Обязанности у нее достаточно хлопотливые — изучать поведение шин с помощью изотопов и следить за тем, чтобы не нарушались правила испытаний. В ее ведении три колонны грузовых автомашин. Одна ходит на Мелитополь, другая — на Судак, третья — по кольцу через Ялту и Севастополь. Самая беспокойная — мелитопольская. Эта колонна испытывает облученные шины, а их приходится замерять на износ изотопным способом дважды в день. В лаборатории беспрерывно щелкают счетчики — инженеры совершенствуют новый метод определения износостойкости, и как только закончат эту работу, гонять машины до полного износа протектора не придется — достаточно будет пробега в шесть тысяч километров.
Ракитина неизменно присутствует при введении изотопов в шину. Ей нравится наблюдать, как Писаренко, надев белый халат и специальные резиновые перчатки, вооружается шприцем и бережно, словно перед ним живое существо, делает укол под наружный слой протектора, вводя изотопы. Писаренко заметно важничает, проводя эту операцию, и, хотя она элементарно проста и безопасна, никому ее не передоверяет.